Символ великой эпохи. Любовь Орлова. Александр Хорт
страну столкнули в воинствующее безбожие. В 1991 году совершили ещё один «переворот через голову», даже неожиданно для самих.
С.: – В то же время истинную позицию русского человека не сразу узнаешь. Недаром мужик слывёт этаким хитрованом, на словах – одно, а про себя думает другое.
Р.: – В этом и заключается одно из главных противоречий России, которое сформировалось издавна. С одной стороны, князья, привыкшие брать со своего народа дань и относящиеся к нему как к подневольным батракам, вели себя с ним наподобие оккупантов. В результате народ стал думать, что власть – нечто чужое, вроде не враги, но и не свои. Поэтому князей, бояр, помещиков, чиновников воспринимали настороженно, с недоверием, как говорится, с фигой в кармане. Вот и закрепилось отношение к государству как недоброй силе. Но в то же время русский народ видел во власти организующее и объединяющее начало, и в случае появления врага именно князь с дружиной, а потом государство с его вооружёнными силами становились главными защитниками народа, крестьянства. Неспособность отразить нашествие монголов и вынужденность приспосабливаться к ним за два столетия подкрепили двойственность характера, лукавство. Перед кочевниками приходилось демонстрировать одно, а в душе про себя держать другое – особенно это касалось князей, которые ездили к ханам на поклон. А от князей это состояние передавалось и их подданным.
С.: – До сих пор сохраняется двойственное отношение к государству, к властям: в мирной жизни люди от них ничего хорошего не ждут, но их придётся терпеть, потому что в случае чего людей больше некому защитить. А власти, видя покорность народа, смелеют, воспринимают его как средство обогащения, а не как людей, которым они должны служить верой и правдой. Вообще русским свойственная некая раздвоенность: с одной стороны – правдоискательство, бессребреничество, а с другой – тяга к материальному обогащению, доходящая до алчности. Эти два стремления сосуществуют параллельно в разных частях общества. А бывает, и в одном человеке.
Р.: – В одном человеке всё-таки редко. В этом случае его начинает терзать шизофреническое раздвоение личности. Другое дело, что в разные периоды у нас перевешивает то одно, то другое.
С.: – Иностранцы говорят: «Каждый русский в отдельности – очень приятный человек, но когда они собираются большими группами, жди от них какой-нибудь выходки, а от России в целом вообще лучше держаться подальше».
Р.: – Когда нас собирается много, в нас начинает говорить закон толпы. Любая толпа, особенно эмоционально подогретая, непредсказуема. Кроме того, позиция политиков, как правило, более агрессивная, экспансионистская, чем у многих рядовых граждан. Мы – народ контрастный, компенсируем одни качества диаметрально противоположными. Склонных к послушанию, к робкому подчинению, к служению кому-то, даже к унизительному существованию – не меньше, а даже больше, чем завзятых анархистов, бунтарей, не влезающих ни в какие рамки. Но даже среди бунтовщиков много