Вдалеке от рая. Наталья Уфимцева
для египтянина. Так мог поступить только больной или проклятый богами человек.
Евдокии Ивановне стало жалко этих египтян. Всё как обычно, как во все времена. Безвольный правитель, амбициозная красавица – жена.
Готовясь к путешествию в загробную жизнь, Хатшепсут позаботится о нем, отдавая самое лучшее. Для погребения Сенмута приготовят царский саркофаг. Это непозволительная роскошь с её стороны, но такова была воля женщины фараона.
Его спустя тысячелетия археологи обнаружат пустым. Она лишит Сенмута жизни и этого своего царского дара.
Возможно, была ещё одна причина, благодаря которой решилась участь несчастного Сенмута. Божественная Хатшепсут влюбилась. Имя этого мужчины не сохранилось для потомков, но она назовет его так: «Ближайший и бесценный друг царицы, тот, кому доверяют самое сокровенное. Тот, кто близок очам и сердцу царицы».
– Ты, Ванюша, больше так не делай! Старый я уже стал. В следующий раз и не подниму. Сам должен понимать, пади не маленький, ноги поломанные. А как срастутся не так? Что делать будем? Ломать?
Иван ничего не отвечал. Он снова лежал на кровати с закрытыми глазами. Ему было стыдно.
– Ванюшка, никак спишь? Ты уж пожалей меня старика. Что молчишь? В горле пересохло? Накричался тут один. Может водички?
Иван утвердительно кивнул головой. Вода показалась ему такой вкусной и приятной, как-будто ничего лучше и не существовало на белом свете. Она струилась вовнутрь больного тела прохладой и благодатью. Вот так бы пил и пил бесконечно, но стакан опустел. И Ваня, отдавая его незнакомому мужчине, впервые внимательно рассмотрел его.
– Спасибо. Как вас зовут?
– Иоанн.
– Это значит Иван? Значит мы с вами тёзки?
– Выходит, что так.
Старичок поправил подушку, усадив больного повыше.
– Ты теперь, Ванюша, мой крестник.
– Я не крещеный.
Ивану на мгновение показалось, что теплая приветливая улыбка старца исчезла, а небесно-голубые глаза сделались серьезными.
– Не крестил меня никто.
– Может, ты не помнишь? Многих маленькими родители крестят, после рождения.
– Моим родителям было не до этого.
Он закрыл глаза и снова представил лицо матери светлое и родное, а потом наваждением возникла она… эта женщина.
– Повезло, когда маленький. Не надо выбирать. Родился и уже с Богом.
Старчик Иоанн поставил стакан на стол, и, глядя в окно, что-то тихо запричитал, понятное только ему одному. Потом подошел к иконе Спасителя, перекрестился.
– Не всегда, Ванюша, не всегда. Ведь оно как бывает: родился, крестился, женился, может, на что и сгодился, помер и потом Бога узнал.
Он сказал это так сочувственно и проникновенно, как если бы скорбел об этом человеке.
– Разве он один такой?
– Кто?
– Кто помер