Утонувшая в метели. Иван Михайлович Лаврентьев
выбиваться из общего темпа. Он засмотрелся на золотистые локоны Адлер, её суетливую походку и усмехнулся серьёзному выражению лица.
Лия была очень хороша собой, и порой Женя ловил себя на мысли, что она симпатична ему. Её звонкий смех пробуждал в нём то, что, казалось, уснуло где-то в глубине души, но он гнал эти мысли подальше.
Всё же то, что он испытывал к Оле, несравнимо с лёгкой симпатией к Лии Адлер. И пусть он чувствовал притяжение, пресекал свои порывы. Обозначить чувства значило впустить в свою жизнь нового человека, был в этом какой-то риск. А рисковать он не любил.
Хорошо натренированная улыбка выделяла уже состоявшихся манекенщиц от двух только что прибывших, лица их выражали непринуждённость. Одна лишь Саша отличалась. Сначала это было едва заметно, но с каждым новым выходом на подиум она становилась всё мрачнее. Уголки её губ подрагивали, взгляд всё чаще уходил в пол, в конце концов, заблестели глаза.
– Стоп! Стоп, музыка! – заорал Голдин. – Саша! В чём дело?!
– Простите, я не… – По щекам девушки покатились слёзы, она запрокинула голову назад и принялась обмахиваться.
– Что такое?! Тебе больно ходить?
Саша всхлипнула и мотнула головой.
– Тогда что?! Что?! Почему обязательно нужно превращать каждую репетицию в балаган!
Нагаева отдышалась и утёрла слёзы. Женя растерялся, наблюдая за этой картиной со зрительского кресла. Ему захотелось увести бедную плачущую девушку с подиума, настолько беззащитной она выглядела, словно маленькая овечка среди стаи волков.
– Саша, дыши, – сбавил обороты модельер, – дыши. Ты можешь продолжать? Умирающий лебедь мне не нужен – если тебе плохо, давайте сделаем перерыв.
Саша кивнула и ринулась из зала, Голдин утёр лоб и объявил:
– Перерыв десять минут!
Остальные модели устало рухнули на сиденья, обмахиваясь всем, что попадёт под руку. По кругу пустили бутылку воды. Вика посмотрела на дверь, в которую только что вышла Саша, туда теперь направлялся её брат.
– Может, у неё что-то серьёзное? – обеспокоенно спросила она у девочек.
Никто не ответил. На Вику устремились лишь скептические взгляды.
– Она постоянно ноет, – стараясь отдышаться, отмахнулась Рита. – По поводу и без. Мы не реагируем: умоется, успокоится и придёт.
Тем временем Женя осторожно дотронулся до плеча Саши, тихонько вздыхающей у туалета. Девушка отпрянула от неожиданности: из-за собственного плача ей не было слышно приближающихся шагов.
– Всё нормально?
Нагаева молча закивала в ответ, но затем снова расплакалась. Женя приобнял её, и девушка окончательно дала волю чувствам.
– Проплачься, не бойся, – приговаривал Протасов, – мне не впервой быть жилеткой.
С минуту слёзы, утираемые ладонью, текли по щекам, а Женя осторожно покачивал девушку из стороны в сторону. Он знал, что в такие моменты слова излишни, нужно, чтобы кто-то был рядом и молча обнимал. Наконец Нагаева престала всхлипывать и разомкнула объятия, вид у неё был, как у обиженного ребёнка: красные глаза,