Краснознаменный отряд Её Императорского Высочества Великой княжны Анастасии полка. Солдатская сказка. Елена Евгеньевна Тимохина
Краснознаменный отряд Её Императорского Высочества Великой княжны Анастасии полка. Солдатская сказка
соблюдали крайнюю осторожность.
Если сначала у доктора и возникло желание попросить о помощи, он не рискнул обнаружить себя: оба мужчины держали маузеры наготове, с пальцем на курке. Они имели крайне серьезные намерения.
Все события жизни промелькнули перед Пустовойтом как один день. Жизнь. У нас их несколько. Просто одна кончилась и началась другая, думал он.
В этот тягостный день он всем приносил несчастье.
Выяснив последствия аварии, наблюдатели вернулись к себе и продолжили путь. Дождавшись, когда они скроются из вида, доктор вернулся к пролетке и обследовал Штейнбрехера. Фотограф находился без сознания, но дыхание было глубоким и отчетливым. Беда заключалась в ноге, вывернутой неестественным образом, что являлось признаком перелома. Третьего, Эрика, нигде не было видно. Вероятно, он отполз в кусты и оттуда наблюдал за происходящим.
Пустовойт имел случай убедиться в поразительных свойствах нашатырного спирта применительно к глубокому обмороку, и сейчас лекарство не подвело. Фотограф пришел в себя. Падение не причинило ему смертельных ран, в чем доктор усмотрел счастливый случай, но с ногой все обстояло отнюдь не благополучно. Доктор стал исследовать перелом, и чем дальше, тем больше он ему не понравился.
Следовало надрать лапника, чтобы зафиксировать сломанную ногу, и он рискнул углубиться в лес. Боковая дорога привела его к поляне, где отыскались следы многочасового пребывания людей, которые здесь, в лесу, чего-то ждали, а потом позаботились о том, чтобы скрыть признаки своего присутствия, затерев их ветками. Пустовойт испугался и не мог решить, что делать. Ни за что на свете он не согласился бы преследовать злоумышленников, к тому же состояние здоровья его товарища не допускало промедления. Решив никому не рассказывать, что с ними произошло, он поправил упряжь на лошади, и пролетка тронулась в путь.
Дорога была пуста, пожарная машина умчалась, автомобиль с двумя седоками тоже куда-то свернул. Раненый стонал, и чтобы Штейнбрехер не пострадал от переохлаждения, доктор снял с себя шубу и накрыл его. Здравый смысл подсказывал ему убраться отсюда да побыстрей.
Придя в себя, Штейнбрехер начал божиться, что видел машину, которая вылетела на него из леса, и грозился привлечь водителя к порядку. Он был на удивление импульсивен, но боль не позволила ему приступить к активным действиям. Скоро возбуждение прошло, и доктор смог приступить к осмотру. Чтобы отвлечь больного, он расспрашивал его о жене, и фотограф пустился в рассказ о своем семействе: у него взрослая дочь и два маленьких сына, школьника. Доктор кивал головой и продолжал задавать вопросы. Он узнал, что фрау Штейнбрехер сорок лет и лицо у нее землистое. С гораздо большей охотой фотограф рассказывал про Наоми, свою старшую.
Наскоро обработав инструменты спиртом, Пустовойт смог проникнуть зондом в рану. Речь несомненно шла об изолированном повреждении большеберцовой кости и малоберцовой кости, в полевых условиях