Отравленная жизнь. Нази Дагас
Айдару вечно некогда, он с ребенком не помогал от слова совсем! Вот рассказываю сейчас тебе все это и удивляюсь, в каком аду, оказывается, живу. Я и забыла, когда всласть высыпалась в последний раз. А насчет того, чтобы убежать – Айдар меня просто так не отпустит, ты же знаешь, – грустно добавила она, – либо терплю, либо у меня отнимут дочь.
– М-да, даже не знаю, что и посоветовать… В моем случае было проще. Не было детей и слава Богу. Обошлось практически без последствий. Но замуж я больше ни-ни. С нашим менталитетом уж лучше прожить жизнь одной.
– Я у тебя переночую и завтра вернусь домой, – после долгого молчания обреченно произнесла Каныкей, – приму его вторую жену и вытерплю все. Ради Айгерим я готова на все. Моя жизнь отравлена насквозь, но я не позволю им отравить жизнь моей дочери. Она должна быть рядом с матерью! Она не будет расти такой же сиротой, как я!
– Да, подруга, все же трусиха ты, а не боец! Тебе просто нравится быть жертвой. Ты даже не хочешь попытаться что-то изменить. Можно найти пару часов на работу, да хоть по ночам! Зато когда предстанешь перед судом, у тебя будет работа, и дочка сможет остаться с тобой! А насчет того, что дядя у Айдара влиятельный, я ж тебе говорю, можно создать общественный резонанс, трубить об этой несправедливости во всех соцсетях, уверена, дядя не захочет порочить себе репутацию и Айгерим отдадут тебе. Почему ты даже не хочешь попытаться? Если ты рискнешь и получится, ты станешь счастливой, понимаешь? Ты станешь хозяйкой своей жизни, устроишься на работу, отдашь дочку в садик и заживешь! Никто не будет шпынять, унижать и видеть в тебе прислугу. И ты обязательно встретишь достойного мужчину.
– Да нет, Бермет, не надо мне всего этого. Я не смогу, не смогу пойти против них. Они меня сломают, уничтожат и запретят видеться с дочкой. А я не представляю своей жизни без нее… У тебя пока нет детей, поэтому ты не понимаешь, как страшно в одночасье потерять собственного ребенка. А именно это и произойдет, если я пойду против Айдара. Ничего не выйдет. Да, я трусиха… За эти шесть лет они убили во мне личность, растоптали гордость и уничтожили чувство собственного достоинства. Я слишком слаба и растоптана, чтобы противостоять им…
– Окей, а ты о психике дочки подумала? – Бермет швырнула филе в морозильник, сложила грязную посуду в раковину и стала энергично ее мыть. – Каково ей видеть, как унижают и бьют ее мать, каково ей быть свидетелем каждодневных скандалов? Каким человеком она вырастет? Такой же забитой, как и ты? Сколько травм вы ей нанесете своими скандалами?
– Айгерим нужен отец. Какой бы он ни был. Можно я спать лягу? Устала очень, – Каныкей умоляюще посмотрела на Бермет, призывая ее прекратить этот неприятный разговор. На нее от пережитого стресса вдруг напала такая сонливость, такая смертельная усталость, что она еле ворочала языком.
– Хорошо, – сжалилась та, – пойдем постелю тебе на диване.
Каныкей проснулась от сильной головной боли. Голова болела так, что казалось вот-вот разойдется