Белый негр. Поверхностные размышления о хипстере. Норман Мейлер
последовали за ней. Лишь вкратце упомяну, что вслед за ними пришел месяц отчаяния и депрессии, когда я снова начал курить и написал «Белого негра». Пожалуй, мне больше нечего добавить к истории создания этого эссе, разве только упомянуть, что, пока я писал его, меня гнела мысль о том, что писательский талант мог навсегда меня покинуть. Коль скоро в предыдущих «Саморекламах» я уделил столько места своим писательским неудачам, полагаю, будет уместным отметить, что я считаю «Белого негра» одним из лучших своих произведений, которое заслуживает внимания, несмотря на то что читать его довольно трудно. В «Белом негре», во «Времени ее расцвета» и в «Саморекламе напоследок» прослеживается концовка этой неявной автобиографии чуть было совсем не скатившегося искателя приключений, которым я некогда был. Скажем так, три этих семени содержат в себе финал данной книги[9]. Ведь семя – это, собственно говоря, и есть конец как таковой. Семя есть предел устремлений и возможностей. И каждый живой организм создает свое семя путем соединения опыта прошлого с его невыразимым провидческим посылом или проклятием, обращенным в будущее. Так что не исключено, что в этой заключительной части, которая, не имея ко мне никакого отношения, одновременно относится ко мне самым прямым образом, будет присутствовать некоторое количество намеков и отсылок к хорошим и негативным событиям моей жизни в период, о котором пойдет речь в этих саморекламах.
Здесь и на этом я вынужден перекрыть путь проникновения автобиографии в мою дальнейшую саморекламу. Все вещи, которые я написал после «Белого негра», написаны слишком недавно для того, чтобы я мог и дальше позволить себе писать о них в мемуарном стиле. На этом я прекращаю свои откровения, ибо чувствую, что если продолжу их, то, вероятно, смогу добавить тысяч пять хорошо подобранных слов к уже напечатанным, однако при этом лишусь пятидесяти тысяч слов еще лучших.
Белый негр. Поверхностные размышления о хипстере
«Наши поиски бунтарей современности приводят нас к хипстеру – к этому поставленному с ног на голову enfant terrible. В духе своего времени он стремится отомстить конформисту исподтишка… У хипстера невозможно взять интервью, потому что главной для него задачей является держаться подальше от общества, которое, как он полагает, старается переделать всех под копирку. Он курит марихуану, потому что видит в ней источник опыта, не доступного «цивилам». На нем можно увидеть широкополую шляпу или костюм фасона «зут»[10], но чаще всего он предпочитает не выделяться из толпы. Среди хипстеров можно встретить джазового музыканта, гораздо реже художника и почти никогда писателя. Как правило, хипстеры зарабатывают себе на жизнь мелким криминалом, бродяжничеством. Многие устраиваются разнорабочими на карнавалы или толкутся в Гринвич-Виллидж в надежде где-нибудь подкалымить. Но некоторым удается пробиться в кино или на телевидение в качестве актера или комика и таким образом закрепиться в более
Речь идет о книге Нормана Мейлера «Самореклама» («Advertisement for Myself», 1959) и о последней ее части.
Зут – эпатирующий стиль в мужской моде, зародившийся в 1930–1940-е годы в крупных городах США в среде негритянской и латиноамериканской молодежи. Как правило, костюм состоял из пиджака до колен с гипертрофированными плечами на вате и мешковатых, сужающихся к щиколотке брюк со складками на завышенной талии. Нередко дополнялся длинными остроносыми ботинками, широкополой шляпой (иногда с перьями), крупными запонками, кричащим галстуком и длинной цепью. Часто ассоциировался с гангстерами. В 1950-е годы костюм-зут был популярен среди английской молодежи.