Полуночная девушка. Мелисса Грей
похожа на ту, которая вот уже сотню лет хранится у Альтаира. И, насколько мне известно, именно тут, – Птера ткнула в координаты у Японии, – оборвался след жар-птицы. Здесь мы потеряли связь с нашим агентом, и Совет вскоре охладел к поискам. С тех самых пор Альтаир тайком засылает туда шпионов, и мне хотелось бы найти жар-птицу до того, как это сделает он. Нельзя ему давать такую власть. Боюсь, это кончится плачевно для нас всех.
Эхо кивнула. Птера всегда была с ней откровенна, но никогда прежде она не рассказывала столько о закулисной стороне деятельности Совета.
– Ладно, буду держать рот на замке. А если он тебя спросит, ты ведь можешь его просто послать к черту?
Птера вздохнула.
– Увы, моя дорогая, не получится. Мы с Альтаиром члены Совета, а значит, наше слово имеет равный вес.
– Но если он такой засранец, его слово, по идее, должно этот вес утратить? – возразила Эхо.
Птера поцокала языком, но по выражению ее обычно непроницаемого черного лица было заметно, что она прячет улыбку.
– Это если бы у нас была диктатура, как у дракхаров.
– Из тебя, кстати, получился бы отличный диктатор, добрый и великодушный, – заметила Эхо. – По крайней мере на несколько лет. А потом в тебе бы проснулся Сталин. – Эхо проглотила последний кусочек печенья. – Власть развращает.
– Я признательна тебе за откровенность, – ответила Птера, – но была бы еще более признательна, если бы ты хоть немного помолчала, пока я пытаюсь разобраться в этих координатах. Я же тебе сказала: шифр старинный, и чтобы его понять, нужно время. Однако, если повезет, он приведет нас к жар-птице, кем бы она ни была и где бы ни находилась. – Птера указала рукой на дверь. – Иди, поиграй с друзьями.
Эхо поднялась с кушетки.
– Вот спасибо.
– Пожалуйста, – рассеянно откликнулась Птера, рассматривая каракули на карте.
Эхо перебросила рюкзак через плечо и направилась к двери. Взявшись за ручку, обернулась и посмотрела на Птеру, склонившуюся над картой.
– Птера!
Та что-то промычала в ответ, но не оглянулась.
Эхо постучала пальцами по ручке двери. Одна сорока – к скорби, две – к смеху и веселью.
– Как можно найти то – не знаю что?
Птера оторвала глаза от карты и, моргая, уставилась на Эхо, как будто вынырнула со дна бассейна. Наконец она заговорила, но голос ее звучал отстраненно, так, словно мысли ее витают где-то далеко:
– Да как обычно. Увидишь – поймешь. И не рассказывай никому.
Глава пятая
Эхо вышла за дверь, но не успела ступить и двух шагов, как ее тут же окружила стайка птерят. С тем же успехом их могли воспитывать волки: старшие птератусы, похоже, совсем не занимались малышней. Сорванцы облепили Эхо, обхватили за ноги, наперебой стараясь привлечь к себе внимание. Мягкие перышки на их ручках и головках переливались всеми цветами радуги. Лазурные, как у синешеек, ярко-красные, как у виргинских кардиналов, и даже нежно-розовые, как у фламинго. И каждый птереныш