Полуночная девушка. Мелисса Грей
На Эхо же заклятье не действовало.
Наверху лестницы находилась дверь, самая обычная, бежевая, как у любой другой библиотечной подсобки, но и она была заколдована. Эхо выудила из заднего кармана швейцарский перочинный нож, раскрыла его и уколола кончиком маленького лезвия подушечку мизинца. На пальце выступила кровь.
– Кровью моей, – прошептала Эхо.
Она прижала алую каплю к двери, и в воздухе послышался электрический треск, так что у Эхо волоски на загривке встали дыбом. Раздался негромкий щелчок, и дверь отворилась. Как и каждый раз, возвращаясь в свою тесную комнатушку, битком набитую сокровищами, которые Эхо украла – или, точнее, выпустила на свободу – за эти годы, она ногой закрыла за собой дверь и произнесла, ни к кому не обращаясь:
– Солнышко, я дома.
После какофонии криков и шума Тайбэя и гула нью-йоркской толпы в час пик ответная тишина радовала. Эхо бросила рюкзак на пол у письменного стола, который утащила из библиотечной кучи мусора, предназначенного для переработки, и упала в кресло. Включила тянущуюся вдоль всей комнаты гирлянду, которая наполнила уютный уголок теплым светом.
Перед Эхо на столе лежал вожделенный буррито в окружении всевозможных безделушек. Многочисленные вещицы украшали и все свободные поверхности в комнате. Здесь были крошечные нефритовые слоники с Пхукета. Жеоды из аметистовых рудников в Южной Корее. Настоящее яйцо Фаберже, инкрустированное рубинами и отделанное золотом. Вокруг на каждом свободном клочке пространства высились стопки книг, сложенных одна на другую в шаткие башни. Одни Эхо читала и перечитывала по десять раз, другие вообще не открывала. Однако само их присутствие успокаивало. И девушка копила их не менее охотно, чем прочие свои богатства. В семь лет она решила для себя, что воровать книги аморально, но поскольку все эти тома не покидали пределов библиотеки – она всего лишь перенесла их в другое место, – то с юридической точки зрения это вовсе не кража. Эхо окинула взглядом книжные завалы, и на ум ей пришло одно-единственное слово: цундоку.
Так японцы называют явление, когда книги покупают и складывают в стопки, не читая. Слова Эхо тоже коллекционировала. И началось это задолго до того, как она попала в библиотеку, еще в ту пору, когда жила в доме, о котором ей не хотелось вспоминать, в семье, о которой с радостью позабыла бы. В те годы из книг у нее были только устаревшие энциклопедии. У Эхо почти не было вещей, зато всегда были слова. А теперь и тайник с украденными сокровищами – как съедобными, так и не очень.
Эхо поднесла буррито ко рту, собираясь откусить кусок, но ей помешал шорох крыльев. Лишь одно-единственное создание способно было не только путешествовать по междумирью без сумеречной пыли, но и обходить заклятья, не поднимая тревоги, и вечно являлось без предупреждения. Эхо вздохнула. Вот невежа.
– Говорят, в некоторых культурах, – начала Эхо, – принято стучаться. Хотя, может, и врут.
Она развернулась в кресле с буррито в