Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты. Владимир Шигин
на войне как на войне, и уже на следующее утро Ладинский был ранен персидской пулей. Но, перевязав рану, поручик остался в строю. Когда же Карягин выразил сомнение в том, что Ладинский сможет с такой раной командовать, тот только рассмеялся:
– Летит пуля, жужжит: я в бок – она за мной, я упал в кусты – она меня хвать в лоб, я цап рукой – ан это жук!
Улыбнулся Карягин, махнул рукой. Ну, что с тобой делать, воюй дальше!
Отчаянная оборона на холме продолжалась уже пятые сутки. Все это время огромная персидская армия топталась у Аскерана, вместо того чтобы стремительным маршем идти на Тифлис. Каждый час выигранного Карягиным и его егерями времени являлся спасением для Грузии и ее жителей…
Через день персы подтянули новые пушки и снова начали обстрел нашего лагеря, который чередовался с атаками конницы.
А потери все росли. Карягин был еще раз ранен. На этот раз в спину. Четырежды контуженный артиллерийский подпоручик Сидор Гудим-Левкович, у которого убиты или ранены 22 из 23 канониров, сам заряжал и наводил оба орудия.
На пятый день противостояния начал ощущаться недостаток в порохе и провианте, снова закончилась вода. В тот день солдаты съели свои последние сухари, а офицеры вообще к этому времени давно питались травой и кореньями.
Тогда же от пленного перса узнали, что в лагерь Аббаса-Мирзы прибыла карабахская конница. Это значило, что Лисаневича ждать уже не следует – его роты уже погибли или отбиваются от войск коварного карабахского хана.
В этой крайности Карягин решился отправить ночью четыре десятка егерей на фуражировку в ближайшее селение Храмортза, чтобы добыли мяса, а если можно, и хлеба.
Команда пошла под начальством поручика Лисенко – хитрого и изворотливого малоросса, не пользовавшегося авторитетом ни у солдат, ни у начальников. При этом Лисенко сам настойчиво предлагал себя в начальники фуражирной партии. Карягин вначале сомневался, уж больно ненадежен, но потом подумал, что может оскорбить офицера своим недоверием. В этом была его большая ошибка.
Когда в обозначенный срок фуражиры не вернулись, Карягин понял, что что-то случилось. Не вернулись они и с восходом солнца. Лишь следующим вечером на холм пробрались шестеро раненых егерей из команды Лисенко, которые и рассказали о том, что с ними произошло.
Из рассказа участника вылазки фельдфебеля Петрова: «Как только мы пришли в деревню, поручик Лисенко тотчас приказал нам составить ружья, снять амуницию и идти по саклям. Я доложил ему, что в неприятельской земле так делать не годится, потому что, не ровен час, может набежать неприятель. Но поручик на меня крикнул и сказал, что нам бояться нечего; что эта деревня лежит позади нашего лагеря, и неприятелю пробраться сюда нельзя; что с амуницей и ружьями тяжело лазить по амбарам и погребам, а нам мешкать нечего и надо поскорее возвращаться в лагерь. «Нет, – подумал я, – все это выходит как-то неладно». Не так, бывало, делывали наши прежние офицеры: бывало, половина команды всегда оставалась