Невостребованная любовь. Детство. Татьяна Черникова
шла у неё на поводу. Рана на ручке девочки становилась всё больше, уже виднелась косточка, районные врачи ничем не могли помочь и не давали направление в областную больницу. Надо было кормить и новорожденную дочь. Она дала ей грудь, девочка попыталась пососать, но быстро утомилась и уснула. Мать посмотрела на тёмно-синие пятна на личике новорожденной и вздохнула. Через два дня Надя вспомнила о справке о рождении ребёнка и спросила мужа:
– Ты зарегистрировал дочь?
– Нет. Мы же имя не придумали.
– Может Вера? – предложила жена.
– Какая Вера? – усмехнулся муж, – Веры тут как раз нет!
– Света? – предложила Надя второй вариант.
– Светлого тут тоже ничего нет, – возразил муж.
– Тогда сам предложи имя, какое тебе нравится.
– Назовём Таней. Я слышал, щё одно из значений этого имени – миротворица.
– Хорошо, – согласилась жена, – Таня, так Таня.
Вечером Надя снова спросила мужа:
– Где метрики?
– Я ещё не зарегистрировал.
– Почему?
– Я же работаю, мне просто некогда, – оправдался муж.
– Может мне самой сходить?
– Не нужно. Ты села не знаешь, с двумя маленькими будет тяжело. Я сам схожу.
Спустя восемь дней со дня рождения ребёнка, Николай зарегистрировал вторую дочь, и день её рождения в метриках записали на восемь дней позже. Показывая метрики, Николай предупредил жену:
– Забудь, какого числа родила, кто бы ни спросил, ты родила её двадцать пятого. Тем более в метриках записано именно это число.
Надя промолчала, она более не сомневалась – муж всё знает. А муж уже через пару дней вёз свою семью обратно на малую Родину жены в их избёнку.
Когда я спросила мать, что за село Б. О., о котором она никогда не вспоминала, она ответила:
– Я не знаю. Отец-то наш был ещё тот выдумщик, пока тебя рожала, он перевёз наши манатки в Б. О. Потом, после того как привёз меня с тобой из больницы, через неделю переехали обратно. Больше ничего не могу сказать, я там не жила.
Вот и я ничего не знаю об этом селе, название которого стоит у меня в метриках и в паспорте, в строке «Место рождения».
В избе было холодно, но видно, что кто-то её продолжал иногда протапливать. В противном случае замёрзли бы все овощи в подполе. Николай все пожитки и кошели занёс за раз в избу и вернулся за старшей дочерью, взял её на руки и понёс домой. Следом шла Надя, неся младшую, завёрнутую в одеяло. Не разворачивая куль с новорожденной, положила на ту же лавку, где уже лежал их небогатый скарб, откинула угол одеяла с лица ребёнка, стала раздеваться сама и спросила:
– Ну, и к чему этот переезд был?
Этот вопрос вывел мужа из себя, он заматерился и в бессильной злобе начал с силой швырять узлы с лавки на пол. В пылу гнева сам не понял, как схватил вместо кошеля свёрток с малюткой и тоже швырнул на пол. Надя обомлела, выдохнув, кинулась к дочери, перевернула её лицом вверх и взяла на руки. Всё лицо девочки было в крови, мать закричала:
– Ты что, озверел что ли! Младенец-то тут при