Огненный омут. Симона Вилар
олень. Олаф не сводил глаз с его мелькавшей впереди спины. Под ним был хороший конь и всадник получал истинное удовольствие от гона.
Эмма вскоре почти нагнала его, вся в пылу охотничьего азарта. Это было как опьянение, как безумие! Они обгоняли отставших собак, сбегавших с пути ловчих. Теперь главное было выдержать скачку. Они неслись, видя только силуэт добычи. Не сговариваясь оба свернули в лес, когда зверь метнулся через подлесок в сторону. Они не думали, что далеко оторвались от остальных охотников. Лай собак за кустами указывал им направление. Если они сейчас хоть на миг замешкаются, олень уйдет и впечатление от охоты будет испорчено.
– Не отставай, огненновласая! – кричал на ходу Олаф. – Мы с тобой удивим весь Руан, если загоним такого красавца. Смотри! – крикнул он через минуту, указывая с возвышенности, как собаки, сбившись со следа, понеслись за другим молодым оленем.
Обычная уловка умудренных опытом старых самцов, когда они выходят на тропу молодняка, чтобы отвлечь от себя преследование. Но Олаф понимал, что олень, избавившись от своры, постарается добраться до воды, и сообразив, что следует искать, где здесь может быть ручей или озерцо, стал спускаться в лощину. Эмма не отставала.
Теперь они преследовали зверя только вдвоем со скальдом.
Пожалуй, Олафу стоило все же подать сигнал звуком рога, но в нем проснулось дерзкое желание самому поразить добычу. И он лишь заговорщически подмигнул Эмме, увлекая ее за собой, заражая своим пылом.
Они пронеслись через открытое пространство со старым, черным, как ночь, менгиром[28]. Эмма отметила про себя, что не знает этих мест, но тем не менее подстегнула лошадь, довольная тем, что на открытом пространстве ее гнедая столь легко поравнялась с жеребцом Олафа.
«Это безумие, мне следует остановиться и подождать остальных», – мелькнула тревожная мысль.
Но тут они услышали впереди лай любимой ищейки Ролло, о которой сам конунг говорил, что она никогда не теряет след.
Оленя они застали как раз, когда он выходил на противоположный берег за ручьем. Эмма только охнула, когда ее гнедая вслед за серым конем Олафа с размаху кинулась в воду, подняв тучи брызг. Молодая женщина завизжала, цепляясь за гриву. Холодная вода словно остудила пыл лошади, да и охотницы тоже. Олаф крикнул, чтобы она держалась за луку седла, и лошадь ее непременно вынесет.
Так и произошло. Но теперь Эмме совсем не хотелось продолжать путь в мокрой одежде. Она огляделась. Бог весть где они находились. Заросли, дубы, под ними тростник, изгиб какого-то ручья.
– Олаф, вернись! Нам необходимо ехать обратно.
Он появился не сразу. Недовольно ворчал, что теперь, когда олень ослабел после холодной воды, им ничего не стоит его догнать.
– Я чувствую себя не лучше оленя, – надула губки Эмма. Ей стало обидно, что Олаф, обычно такой внимательный и заботливый, сейчас думает только о лове.
Кажется, наконец и он опомнился. Увидел ее растрепанные волосы, сбившуюся
Менгир – языческое культовое сооружение древних галлов; обычно вертикально стоящие продолговатые камни.