Зеркало. Дамир Губайдуллин
стол в едва освещаемой, холодной реанимации, вышел, громко хлопнув дверью. Они остались вдвоем. Совсем юная стажерка и умирающая девочка. Ровесницы.
Стажерка поднялась с кушетки и тихо подошла к столу на ватных ногах. Боже! Господи, что же с ней делали…? Лицо – один сплошной синяк. На белой футболке – кровоподтеки, где-то торчат кости. Местами порванные джинсы со следами крови. Она дышит, она в сознании… Нервно, часто сглатывает, содрогаясь от боли… Но дышит! Она же все чувствует… Господи, она же все чувствует!
Стажерка смачивает марлевую повязку в раковине. С потолка местами капает вода: на улице дождь. Она подходит к девушке и аккуратно смачивает ей губы. Та закрывает глаза и просит еще. Дает еще. – Больно… – Тише, тише… – Мягко гладит ее по лицу стажерка. Руки дрожат. – Сейчас врач придет… И все будет хорошо… Потерпите… Пожалуйста, потерпите, я прошу вас… Я рядом… Я здесь… – Голос дрожит, вырывается лишь шепот. – Мне… больно… Так больно! – Отрывисто шепчет девушка и вдруг поворачивает голову к стажерке, взглянув прямо в глаза. Такие красивые, большие-большие! Зеленые… И шепчет, быстро-быстро, будто боясь не успеть. – У вас ведь есть лекарства, сделайте что-нибудь, пожалуйста, я вас прошу, я так жить хочу, пожалуйста! Я ни в чем не виновата, пожалуйста! Пожалуйста, прошу! – Я… Сейчас врач придет и все сделает, я не могу, я не знаю, честно… – Растерянно шепчет стажерка. – Он сейчас придет. – Угу. – Так же громко и часто дыша, говорит девушка и отворачивается. – Тогда просто будьте рядом. Не уходите, ладно? Угу. Хорошо? Не уходите, пожалуйста. Не уходите, прошу вас. Пожалуйста. – Да, конечно… Врача нет. Проходит один час, второй. Голова становится тяжелой, но она стоит рядом. Временами смачивает повязку и протирает губы. Держит за руки. Они не спят – юная стажерка в свою первую смену и переломанная девушка. Ни минуты. Девушка, превозмогая страшную боль, тяжело дышит. Стажерка старается не плакать от бессилия… Она… не может ничего сделать. Так они и провожают эту ночь. В темной и холодной операционной. В темном и холодном октябре 95-го года. – Отошла! – Врывается в операционную врач, подскочив к столу. – Ассистент! Быстро сюда! А вы покиньте операционную! Рано вам пока на такое смотреть. На дрожащих ногах стажерка, пропустив ассистента, выходит в пустой, почти утренний коридор больницы. Почти светает… Поежившись от утренней прохлады, девушка уже поворачивается к выходу и вдруг испуганно вздрагивает, когда пустынный коридор разрывает душераздирающий крик из операционной. «Мама!!! Мамочка!!! Ааа!!!»
***
Проснулся Могучих от нещадно светивших в лицо солнечных лучей и не сразу понял, где находится. Вроде кровать, но вроде не его. Вроде знакомый запах, но голова болела так сильно, что невозможно было разобрать: дома или нет? Пошарил рукой в поисках брюк — не нашел… Более того, чуть не свалился с дивана (так, это диван, а не кровать). Телефон? А вот и он. Ну, хоть так. Продрав глаза, Андрей взглянул на экран: два пропущенных и сообщение. Все от Садыковой. Откашлявшись, Могучих набрал номер.— Доброе утро…
– Доброе утро…
— Да ну какое же утро, уже день, — бодро проговорила женщина. —