Мне всё равно. Элен Блио
у меня такая особенность, когда все обычно краснеют, я, наоборот, бледнею, становлюсь белой как смерть.
– Вещи её верните.
Голос у Тора низкий, спокойный. Обычно он такой… лениво-вальяжный, это еще называют говорить «через губу». Да. Признаю. Я знаю, какой у него обычно голос. Я вообще непростительно много о нём знаю для человека, которому всё равно.
Как-то сразу после его слов становится тихо. Подозрительно тихо.
Уверена, даже не глядя на них, что все сейчас смотрят на Тора. И смотрят удивленно.
– Я что-то не ясно сказал? Вещи Щепкиной на базу.
– Торыч, ты… – это Да Винчи, Данила Виноградов, любитель недружеских шаржей, считающий себя гением, трепло.
– Вещи. – Мне странно, но Торопов повышает голос тона на два.
– Одиннадцатый «Е», это уже какой-то… паноптикум! Я вас… я… – это Конор вспомнил, наконец, что вообще-то он тут учитель и должен был бы быть главным – но как бы не так. И это все знают.
– Сергей Иванович, я сам разберусь. – Тор делает шаг.
Конор изумленно пялится на него, даже свисток изо рта выронил.
Я все еще стою вполоборота, но вижу, а главное – чувствую, что этот шаг он делает ко мне. А потом…
Потом резко сдирает с себя футболку и так же резко надевает мне на голову. Я ничего не успеваю сделать. Мягкая ткань накрывает моё тело, пряча бесстыдную наготу.
Вскидываю на него глаза и давлю сквозь зубы:
– Сними! – весь яд выплескиваю, который есть! Всю… всю ненависть, которой нет на самом деле.
Тор молчит, прожигает взглядом. А потом – это замечаю только я! – в его глазах появляется какое-то новое выражение. Новое и странное. Как будто там… нежность, что ли? Не может быть…
Его футболка пахнет остро, очень вкусно, чем-то древесным, горьковатым, и… мужским. Я морщу нос, потому что боюсь чихнуть.
Этого только не хватает.
– «Рили» светит Тору свой «тишёрт» сжечь, – гнусавый голос Дунаевой узнаю сразу. Научилась бы хоть говорить по-английски, если вечно любит вставлять импортные словечки.
Торопов смотрит в сторону скамеек, где сидит большинство. Желваки играют. А я чувствую жар его тела. Он стоит близко. Очень близко. Мне дико хочется отодвинуться, но этим я покажу свою слабость.
– Да Винчи, Коршун, сумки Мирона и Дуни на базу.
– Что? Ром, ты с ума сошел? Ты…
Друзья Тора, «братья», как они друг друга называют, резво направляются в сторону сидящих.
Девицы что-то орут, шум, гам. Конор опять свистит, а я… я, сама не понимая, почему, стою и в упор смотрю на Тора.
И сердце моё колотится так, словно оно кулак боксера, отрабатывающего скоростные удары по груше.
Дышать трудно. Еле-еле заставляю себя вздох сделать.
– Отдай! Я сказала, дай рюкзак!
– Рот закрой, Дуняшка, а то помогу…
Я спиной чувствую возню на скамье, смотреть туда не хочу, потому что, кажется, мы с Тором играем в гляделки. И я не должна проиграть.
– Сволочь ты, Коршун, гад, отдай! Быстро.
– Зубы не растеряй, Мирон.
Кто-то из парней подходит