Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания. Группа авторов
и Закону Божьему. И хотя я, как и все мои одноклассники, мог с грехом пополам изъясняться на этих трех языках, все же ожидаемые от меня результаты оказались мне недоступны. Как я ни старался, сколько бы слез отчаяния ни проливал, голова моя решительно отказывалась усваивать всю эту премудрость. Я просидел в первом классе четыре года, так и не добившись ничего, кроме почетного прозвища «старейшины».
В конце концов мой отец пришел к выводу, что, возможно, меня следует перевести в другую школу. Его выбор пал на гимназию Креймана, где преподавание велось на русском языке. В то время она считалась лучшей школой в Москве. В ней я проучился с весны 1870 по май 1874 года и был учеником четвертого класса, когда наша семья переехала в Германию86.
У Креймана я хотя бы кое-чему научился, однако для того, чтобы быть принятым в пятый (!) класс гимназии Витцтума в Дрездене, мне пришлось почти все лето брать частные уроки. Определенную роль во всем этом, по-видимому, сыграл и переход на другой язык.
Следует отметить, что в гимназии Креймана, где работали хорошие педагоги, я получил бы больше знаний, если бы не мое привилегированное положение: господин Крейман в свое время служил в конторе моего отца, не отличаясь, впрочем, особым рвением и коммерческими способностями. Поэтому, когда он, по его мнению, обнаружил в себе талант педагога, отец не сильно огорчился, расставаясь со своим бывшим подчиненным, и даже помог ему при основании упомянутой гимназии денежными средствами. Благодарность господина Креймана за эту помощь выразилась в излишней снисходительности по отношению ко мне.
Из всех одноклассников по-настоящему близки мне были лишь двое: Иван Павлов, впоследствии директор дисконтного банка в Москве87, и Сергей Сазонов, будущий министр иностранных дел88 и один из главных виновников начала Первой мировой войны. С Сазоновым меня связывала тесная дружба. Однажды он написал мне в альбом такое сентиментальное признание:
Перо мое писало,
Не зная, для кого,
Но сердце мне сказало —
Для друга своего89.
Я потом больше никогда не видел его. Даже переселившись в конце 1910 года в Петербург, я избегал встречи с ним, уже министром иностранных дел. Ведь для меня, немца, внешняя политика России, проводником которой он являлся, была крайне неприятна.
11. Война 1870–1871 годов
Уже тогда, во время Франко-прусской войны, мы столкнулись в школе с враждебным отношением ко всему немецкому. Правда, это не было государственной политикой; антинемецкие настроения охватили прежде всего русскую интеллигенцию. Нам, немногим немцам в классе, пришлось несладко, однако мы с гордым упрямством все время, пока шла война, носили в петлице черно-бело-красную ленту90, что не раз приводило к рукопашным схваткам. Странно, что нам позволяли носить эту немецкую ленту, если учесть тот факт, что мы в 1870 году еще были российскими подданными. Однако все знали, что русский император и сам был благосклонно
Гимназия была основана в 1858 г. Францем Ивановичем Крейманом (1828–1902) как школа-пансион, в 1865 г. переименована в гимназию. См. о ней: Двадцатипятилетие московской частной гимназии Ф. Креймана, 1858–1883. М., 1884. Там в списке учеников указано (с. 166), что Георгий Шпис учился с 1872 г. (а не с 1870 г.!) по 1874 г. и окончил 2‐й и 3‐й классы.
Имеется в виду А. Д. Павлов, директор основанного в 1870 г. дисконтного банка, соучредителями которого был и «Штукен и Шпис» вместе с родственниками. Александр Павлов учился в Креймановской гимназии в 1873–1875 гг., окончив 1‐й и 2‐й классы.
Сазонов Сергей Дмитриевич (1860–1927) – министр иностранных дел (1910–1916). В Креймановской гимназии он учился в 1873–1877 гг., окончив 3–6‐й классы.
Процитированное анонимное четверостишие входило в городской письменный фольклор, его можно встретить, например, в «Повести о Сонечке» Марины Цветаевой и юмореске Тэффи «Новогодние поздравления».
То есть ленту с цветами флага Северогерманского союза с 1867 г. и Германской империи с 1871 г.