Сыщики с Нанкин-роуд. Сильвия Алиага
тряпицу карманные часы и протянула сверток клиенту. Он вежливо распрощался и вышел из лавки. Хуберт проводил его взглядом через стеклянную витрину. Скромную улочку городского предместья, так непохожую на красивые и многолюдные центральные проспекты, до краев заливало раннее сентябрьское солнце.
– Ничего не поделаешь, придется послать тебя к Бизоньози, – сказала ему мать, указывая на маленький сверток поверх запечатанного конверта на прилавке, обернутый в весьма элегантный мужской носовой платок.
Хуберт неуверенно кивнул и потянулся за свертком и конвертом. Такого рода поручения были ему не в новинку, что, впрочем, не делало их более приятными. Намеревавшиеся воспользоваться услугами Бизоньози почти никогда не обращались к нему лично: они знали, что в этом городе любая открытая для публики лавка или мастерская послужит им посредником. Все здесь так или иначе находились под контролем и защитой великого главы ремесленников.
– Не задерживайся, – сказала мать. – Ни на что не отвлекайся. Меня не интересует, встретишь ли ты на фабрике отца или какого-нибудь приятеля по дороге. Возвращайся домой, как только управишься, – нужно будет за братом присмотреть.
Хуберт с трудом скрыл разочарование. Младший братишка, всего-то трех лет от роду, порой оказывался настоящей занозой. А ему так хотелось бы провести остаток вечера, шатаясь по центру города, слушая музыку, разглядывая кареты курортников. Он смиренно вышел из лавки и отправился на «Гран-Панталеоне», стекольную фабрику Бизоньози на другом конце Карловых Вар.
Бизоньози, что на итальянском значит «нуждающийся», не было настоящим именем главы ремесленников Карловых Вар. Он просто решил взять себе псевдоним. Титул «глава ремесленников» тоже, впрочем, не был самым подходящим для его роли. Бизоньози являлся главой преступного мира, и его должность начальника стекольной фабрики скрыть этот факт никак не могла. По происхождению он был итальянцем, но обосновался здесь уже несколько десятилетий назад: выкупил после банкротства чуть ли не самую главную фабрику города и превратил ее в процветающее предприятие, затмившее всех конкурентов. А между делом, по слухам, занимался и разными другими делами – такими, что вызывают вопросы. И все же больше половины города окружало его почтением и обращалось со всякого рода просьбами: пристроить, например, родственника на работу или еще за какой-то помощью.
Отец Хуберта был, собственно, одним из его сотрудников и восхищался этим человеком больше, чем кем бы то ни было. И поговаривал, не скрывая гордости, что во многих королевских домах Европы столы сервируют хрустальными бокалами производства фабрики «Гран-Панталеоне». Однако Хуберт скорее бы предпочел, чтобы отец работал в мастерской вместе с матерью.
На фабрику он прошел через одну из задних дверей, ведущих к конторам. Семьи, издавна живущие в Карловых