Не вспоминай меня. Майя Эйлер
от меня собственную память, скрывается много интересного.
А Кати всё не было.
Вчера она пришла поздно, но и на работу ушла позже, чем сегодня. Я нервничал, переживал, не случилось ли чего, а она всё не шла. Наконец, у меня не выдержали нервы, и я, одевшись, вышел во двор, подошёл к покосившейся калитке, оглядел её с неудовольствием, открыл и вышел за пределы единственного места, которое было в памяти.
Дорога к дому была занесена снегом, оставалась лишь небольшая тропинка, по ней я и пошёл, не гадая, куда направляюсь. Всё равно выбора не было. В какой-то момент появилась развилка, и одна тропинка – пошире – вывела к нормальной, укатанной автомобилями дороге. Решив, что именно здесь и будет идти Катя, остановился, раздумывая в какую сторону направиться. Ни малейшей идеи, ни одной подсказки! Плюнул и свернул направо, справедливо решив, что если не прав, то развернусь и пойду обратно.
Тревога не отпускала.
Я буквально за первым поворотом я понял, что был прав.
Она сидела прямо на куче снега, на обочине, привалившись боком к стволу дерева, и не шевелилась.
– Катя!
Она не отозвалась, даже не открыла глаза, когда я подбежал к ней, со злостью думая, что больше не отпущу её никуда.
– Катя? – прикоснулся пальцами к холодной щеке, стирая замёрзшую ледяную дорожку.
– Ты мне мерещишься, – едва шевеля губами, ответила она, но глаза не открыла.
– Нет, я здесь, – присел перед ней на корточки, осматривая, но не видя никаких повреждений. – Что случилось? Идти можешь? На тебя напали?
– Вопросы…
– Что такое?
– Слишком много вопросов, – улыбнулась она, и тут же сморщилась. – Больно…
– Что болит? – всё ушло за задний план, стоило услышать, что Кате плохо.
– Спина…
– Почему болит? Ударилась? – прикидывая, как доставить её домой, пока она тут окончательно не окоченела от холода.
– Давно. Старая… травма. Я дни последние добавили, – засмеялась и тут же застонала.
– Так, мне это не нравится, – просунул руку ей под ноги, вторую положил под спину, и пока она не возмутилась, поднял её, собираясь отнести домой.
– А-а-а! – закричала Катя и вытянулась, напряглась, зазвенела словно струна.
– Что такое?
Замер, прижимая её к себе, но боясь пошевелиться. Не знаю, было ли раньше со мной такое, но казалось, что такой страх я испытываю впервые. Страх причинить боль и обидеть.
– Больно, – вдруг заплакала Катя, сжимаясь в моих руках. – Мне так больно…
Видеть её слёзы из-под стиснутых ресниц, сжатые зубы, напряжённые руки – страшно. Я осторожно, стараясь не тревожить её, развернулся и направился к дому, гадая, приедет ли скорая, если вызвать её в наш угол. Почему-то думалось, что нет. Да и нет у меня уверенности, что Катя одобрит скорую, раз попёрлась на работу в таком состоянии и ничего мне не сказала. Хотелось отшлёпать вредную девчонку за то, что рисковала своим здоровьем, молчала, но потом, когда придёт