Время тлеть и время цвести. Том первый. Галина Тер-Микаэлян
поцелуй меня.
Губы Ольги тронула нежная улыбка, она остановилась и закинула назад голову. В свете фонаря ее лицо, окруженное падающими снежинками, казалось сказочно прекрасным. Илья остановился и поцеловал горячие губы, жар которых не мог остудить даже прохладный осенний воздух.
– Как жалко, что мы не смогли остаться вместе в эту ночь! Я целый месяц ждал нашей встречи, – в его голосе звучало искреннее сожаление.
– Я тоже ждала, – шепнула она ему в ухо, от ее горячего дыхания ему стало щекотно, и он рассмеялся:
– А помнишь, как я ловко выпросил у тебя номер твоего телефона?
– Ага, думаешь я тебе и вправду поверила? Заставил меня довести тебя до Гостиного Двора, каждые пять минут сворачивал куда-то не туда и кричал, что от рождения путаешь, где право, где лево. А потом еще: «Девушка, видите, как у меня плохо с чувством направления! У меня в этом городе ни одного знакомого, дайте, пожалуйста, ваш телефон на всякий случай – вдруг опять заблужусь! Вы меня хотя бы по телефону сориентируете!»
– Но ты же дала телефон. Накалякала какие-то иероглифы на грязной салфетке – я потом их под лупой разбирал.
– Да не верила я, что ты позвонишь, думала тебе просто времени девать некуда. Салфетка была такая грязная – я думала, ты ее сразу выкинешь.
– Ничего подобного! Знаешь, что я сделал? Расшифровал твои каракули, выучил номер наизусть, а потом эту салфетку съел!
Ольга испуганно всплеснула руками.
– Ой, Илюша, я же ею тушь вытирала с глаз! Ты не отравился?
– Наоборот, было очень вкусно! Я ел и думал о тебе – как ты будешь идти со мной рядом и показывать дорогу от Смольного до Пушкинской площади.
– Ага, чего захотел – пешком в такую даль тащиться. Посажу на троллейбус, и сам доедешь. У вас в Москве все такие зацикленные?
– Нет, это только я такой! Тихий, тихий, а потом, – он остановился и, повернув к себе Ольгу, вновь стал целовать. Она со вздохом высвободилась.
– Илюша, пойдем. Мама очень волнуется, у нее может от этого быть сердечный приступ. Ох, Илюша, мне так не хочется с тобой расставаться! – но она тут же сама остановилась и вновь подставила ему губы.
– А что у твоей мамы с сердцем? – спросил Илья, когда они, еще не до конца отдышавшись, двинулись дальше.
– Она уже очень давно болеет – после гибели брата, – Ольга погрустнела, – я ее и не помню здоровой, он погиб, когда я только родилась. У нас дома на стене его рисунки висят – он очень хорошо рисовал. Мамин портрет есть – она его у себя в комнате повесила. Она на нем такая молодая – будто летит куда-то.
Какое-то время они шли молча. Возле телефона-автомата Ольга остановилась и поискала в сумке две копейки.
– Подожди, я опять позвоню, скажу, что уже иду.
Пока она говорила с матерью, Илья стоял в стороне, машинально расковыривая носком ботинка обледенелый ком снега. Взглянув на расстроенное лицо вернувшейся девушки, он обнял ее за плечи.
– Ну, как, успокоила?
– Да, вроде голос у нее получше стал. Я раньше