Грохот ледника. Ольга Акофина
запрещённых веществ. Хотя кто б мог это сделать? Только Влад или Яна, но после его смерти, им здесь делать было нечего, а может их сюда и не впустили. Глеб подошёл к компьютерному столу, на столе стоял открытый пропылённый ноутбук, рядом теснились немытые стаканы с подтёками, чашки с присохшими остатками кофе, почти пустая бутылка, на дне которой было ещё немного виски, а на полке над этим стояли давно забытые книги по экономике, предпринимательству, английскому языку, сунув фотографию между ними, Глеб споткнулся о валяющуюся под столом разбитую гитару. Гитара то ему чем помешала? Но на это мог дать ответ только одурманенный Глеб. Но синтезатор стоял нетронутый, и даже был включен в розетку, Глеб нажал на клавишу и наиграл простенькую мелодию – пальцы за это время потеряли беглость – надо будет потренироваться. Глеб отряхнул руки и поднял с пола листы бумаги. Стихи? Пьяные бредовые стихи, написанные нетвёрдым почерком. Он пробежался глазами по строчкам «самоубийство, наркота, алкоголь, без тебя не жизнь». Бред, выкинуть всё к чёртовой матери. Раздвинув створки встроенного шкафа, Глеб улыбнулся, вот его одежда, хорошая, качественная, никем, кроме него неношеная. Он вытащил куртку и надел на себя. Да, слегка великовата, но это его вещь. Ничего массу тела он нарастит, а руки подкачает и будет прежним. На полке стояли флаконы с парфюмом, Глеб открыл один и прыснул на себя, знакомый запах, тонкий, дорогой, совсем не тот, который Диана дарила Даниилу. В глубине шкафа валялось что-то большое, это оказалась картина. Глеб вытащил её на свет, это был его портрет, нарисованный какой-то талантливой поклонницей. На ней он, слегка запрокинув голову, выдыхал сигаретный дым, но он убей не помнил, чтоб позировал кому-то. Но получилось хорошо. Повесить что ли на стену? Но прежде всего здесь необходима уборка, убрать пыль, все запрещённые вещества, выкинуть окурки, бутылки, стаканы, разбитую гитару, листки со стихами, старое постельное бельё, помыть окно, чтобы впустить сюда свет и новую жизнь. К Даниилу на квартиру он больше не вернётся. Глеб вздохнул от предстоящего фронта работы, переоделся в спортивный костюм, принёс тряпки, щётки, мусорные мешки, открыл окно, и засучив рукава, принялся за уборку.
Вынося мусор, Глеб столкнулся на лестнице с соседом. Тот вышел из лифта, увидев Глеба, у него выпал из рук пакет и что-то полилось. Он стоял, открыв рот.
– Рот закрой, – сказал Глеб, – И убери за собой.
– Ты? Ты??? Но…
– В отъезде был, – оборвал его Глеб.
– В каком отъезде? Ты же погиб?
– Кто погиб? К матери уезжал, в Штаты, видишь вернулся, квартиру убираю, запылилась без меня.
Глеб пощёлкал пальцами перед лицом Лёши.
– Как понял? Приём?
– Да не может этого быть! Ты умер прошлым летом – Вовка сказал, я прекрасно помню, сразу после этого Ира меня бросила.
– Может ты был слишком расстроен личной трагедией? Не так всё понял. Говорят тебе, в конце июля я уехал к матери в Америку, вот вернулся. Ты меня пугаешь, Алексей. Ты б пил поменьше и из-за баб расстраивался.
– Может помочь?