Чужой среди своих 3. Василий Панфилов
несёт крупные хлопья сырого, рыхлого снега, всё выглядит несколько непривычно.
– А, всё! Понял! – воскликнул Намин, и, повернувшись ко мне, пояснил:
– Я в последний раз здесь весной был, а сейчас вон сколько новых домов появилось! Да и… чёрт, ландшафт несколько иной был, – усмехнулся он, обходя груду промёрзшего песка, выползшего за пределы строительной площадки, прямо на тротуар.
Лифт, как водится, не работал[13], так что на седьмой этаж мы поднимались пешком, но впрочем, невелика проблема.
– А, Стас! – заорал уже хорошо нетрезвый парень, открывший нам дверь после длинной череды нажатий на дверной звонок, – Ахпер ес[14]!
Обняв Стаса и коснувшись щекой щеки, он обратил внимания на меня, и, обхватив мою руку своими, не выпуская при этом терпко пахнущий бокал, затряс.
– Рад, очень рад… вы же Миша, так? Стас много о вас рассказывал! Давай на ты, да, брат?! Шалом!
– Шалем у враха, – отвечаю на автомате, пожимая не то руку, не то бокал.
– О! – неведомо чему восхитился встречающий, – Рад, очень рад! Ну что же вы на пороге стоите? Проходите, проходите!
В трёхкомнатной квартире, не слишком просторной, пока не слишком громко, проигрывается на пластинке что-то джазовое и смутно знакомое, и уже изрядно накурено, но пока не пьяно. Собственно, единственный пьяный, это встретивший нас парень, он же владелец квартиры.
Народу – полно! Чёрт его знает, но советская действительность, с квартирниками и вечеринками, какая-то всегда шпротная, душная, накуренная и пахнущая разом табаком, водкой, духами «Красная Москва» и всякой дрянью.
В кафе почему-то собираться не принято, во всяком случае вот так вот, компаниями. Хотя чего это я… основное ж в таких посиделках, это не еда, а кухонное диссидентство, с анекдотами о Вождях, приглушёнными разговорами о запрещённом Самиздате, да песни из числа неодобряемых цензурой.
В зале накрытый стол, заставленный всякими советскими деликатесами, и он не то чтобы ломится, но всяких ветчин, нарезок и вазочек с икрой с избытком! Дорохо-бохато…
Кто-то возится на тесной кухоньке, из которой тянет запахами и жаром, а заодно – сквозняком из открытой настежь форточки. Слышны только голоса, звоны и звяки, да ясно, что там, на кухне – своя атмосфера, где теснота – не всегда плохо…
Стас, не теряя времени, всучил мне переданный кем-то бокал с коньяком и принялся знакомить с присутствующими. Отпивать не спешу, но судя по запаху… а впрочем, по нарезкам можно понять, что подделок или дешёвых аналогов здесь не будет по определению.
– Слава! – перекрикивая музыку, не ко времени сделавшуюся слишком громкой, представлял он мне своих знакомых. Послушно жму руку волосатому Славе, рассказывая, что мне очень, очень приятно…
– Ованес… – небрежная отмашка рукой на встретившего нас парня. Дальше я не понял, кем и каким именно боком он приходится Стасу. Не то
В новых микрорайонах проблемы такого рода были почти всегда и устранялись годами.
Брат мой. Не обязательно буквально, просто одна из форм приветствия.