Моя армейская жизнь. Владимир Николаевич Сумин
Семенов, о чем ты думаешь?
– О целике, товарищ лейтенант.
– Вот и неправильно. Это основная ошибка молодых.
– Почему?
– Запомните и зарубите себе на носу: в армии не думают. В армии исполняют приказы.
– Есть! Так точно!
– Продолжим!..
Лейтенант показал, как, собственно говоря, производится процесс стрельбы. Как пристегивается магазин с патронами, где находится предохранитель и как он снимается. А уж как нажимать на курок не надо было и объяснять.
Само упражнение тоже не выглядело сложным. Надо было по приказу командира по очереди выйти на огневой рубеж, занять положение лежа. И из этой позиции стрелять по мишеням, изображающим противника.
Чтобы никто не перепутал направление стрельбы и внешний вид неприятеля, мишени предварительно подняли.
Надо сказать, это был отличный противник. Безоружный, беспомощный, он торчал высоко и хорошо выделялся своим темно-зеленым цветом на фоне скошенной желтой травы.
Он был так крупен, заметен, легко различим, что поражать его из такой удобной и безопасной позиции, как положение лежа, было стыдно и неловко.
Когда подошла моя очередь, я лихо защелкнул магазин, спустил с предохранителя и передернул затвор.
– Разрешите бабахнуть по гадам стоя? – обратился я к лейтенанту.
Он в ответ что-то гыкнул, поднял руку и стал медленно отступать в сторону.
Помня мамино воспитание, что неприлично разговаривать с человеком, стоя к нему боком, я стал поворачиваться за ним.
Лейтенант зачем-то все шел и шел по кругу, держа одну руку на весу, а другой осторожно водя сверху вниз. Словно гладил дикое животное.
В конце концов он оказался напротив мишеней, и я опустил ствол, потому что при стрельбе по врагам мог зацепить лейтенанта.
Он выдохнул, как будто перед этим целый час вдыхал, и повел шеей.
– Отставить!
После окончания занятий я подошел к лейтенанту.
– Ваш пример с зарубкой на носу мне кажется не очень удачным.
– Почему?
– На своем носу ничего не увидишь. Можно только вывихнуть глаза. Чужой нос подошел бы лучше. Но если его обладателя переведут в другое подразделение, процесс полностью нарушится.
Федя – хлеборез.
Моя история на стрельбе, никаким образом не помешала мне принять присягу.
– Теперь ты настоящий солдат, – философски заметил Тищенко. – Тебе можно поручать боевое задание.
– Есть!
– Про еду – это кстати. Сегодня будешь в хлеборезке резать хлеб к обеду.
– И это боевое задание? А где же противник, враг?
– А ты представь себе, что буханки это и есть твой противник. И тебе поручается изрубить его на куски.
Довольный своей остротой, прапорщик завел меня в помещение хлеборезки и легкомысленно оставил наедине с вооруженным врагом.
Некоторое время я добросовестно вздымал и опускал нож. Пока сама монотонность процесса