58-я. Неизъятое. Елена Рачева
вчетвером наковыряли полнормы одного человека.
Это значит – уменьшенная пайка, 300 грамм хлеба на каждого. Плюнул и записал каждому полную норму.
«Не могу я простить»
Рецептов выживания в лагере нет. Был у нас Василий Глазков, полковник авиации, в прошлом шишка, начальник Осоавиахима. Ростом – за два метра, каждая рука – как две мои. Рыжий, с голубыми глазами. Особенно любил рассказывать про свою Ниночку. И надеялся: «Дело мое, – говорит, – на пересмотр направлено. Выпустят меня скоро».
Работал он сверх силы, по максимуму, хотел доказать, что выдержит. Я ему говорил: «Вася, держись». – «Держусь, держусь!»
Умер. Самые сильные всегда умирали раньше.
В лагере человек превращается в животное, поэтому прожить тупому, безграмотному крестьянину проще. Но если у человека работает голова – это страшная вещь.
В 1939-м мой товарищ, здоровый молодой парень, работал в лагере санитаром и нажил грыжу, таская трупы из стационара в сарай морга. Когда я уже был бригадиром, собрал нас начальник и говорит: неопознанный труп нашли, идемте, посмотрим. Вышли из лагеря, траншея – а там трупы, один на другом. Глянешь – волосы дыбом становятся.
Простить это все? Кому? Не могу я простить.
Четырнадцатым трамваем
По жене тосковал. Заставляли ли ее от меня отказаться, развестись? Не знаю, не спрашивал.
Когда получил второй срок, написал ей: «Тося, выходи замуж, не жди». Она обиделась: «Что же ты, – пишет. – Наверное, уже женился? Может, и дети есть?» Я ответил ей откровенно: женили меня. Еще на 10 лет.
Горные мастера. Колыма, начало 1950-х (Галицкий – крайний слева)
Я освободился в 1952-м, но без права выезда. Написал Тосе: «Приезжай, будем обустраиваться тут». Вся родня была против. А жена – согласилась.
Прихожу в общежитие с ночной смены, а мне говорят: тебе жена с Сусумана звонила. А это 20 километров от нашего лагпункта! Ну, я на трассу. Выхожу, поднимаю руку. Мороз градусов 40, не останавливаются машины! Что делать? Встал посреди дороги. Из первой же машины выскакивает водитель – и на меня: мать-перемать. Я ему: «Жена прилетела! 15 лет не виделись». Он заулыбался: «Садись!» Привез меня в Сусуман – а Тоси нет.
Вернулся, вбегаю в общежитие – на моей кровати сидит. Жена!
С женой Антониной. Колыма, 1953
На Колыме Тосе понравилось: простор, стланик растет. Устроилась бухгалтером, котенка завели. А в марте 53-го товарищ Сталин дуба врезал. Приехала комиссия и сказала: все ограничения сняты, можете уезжать.
Приезжаем в Ленинград, выходим на вокзал: стоит бабушка и три девушки симпатичные. Думаю: почему три? У меня же две! Тут две на меня прыгают. Понравился я им сразу. Узнали меня по фотографиям, и я их узнал. 5 – 10 минут – и мы уже как родные. И четырнадцатым трамваем поехали мы от вокзала домой.
СВИДЕТЕЛЬСТВО О РОЖДЕНИИ СЫНА
«Свидетельство о рождении Кольки выписали на якутском и русском. Родился он на Колыме, но ближе к Оймякону, формально в Якутии, в 1953 году. Жена приехала ко мне в 52-м. На Колыме ей понравилось: