Неприкасаемый. Хельга Торнхилл
Вы уже пробовали здешнее шампанское? Мой долг – вас угостить!
Про Офелию и думать забыли. Она взглядом проводила патрона, поражаясь, как легко он бросил ее ради другой, как держится с женщинами, с какой великосветской небрежностью смеется и шутит с ними. Первый любимец у всех, без изъятья, он наслаждался успехом, как человек, прекрасно знающий свое ремесло. Они уверены, что охотятся за исключительно выгодной партией, но он сам без труда подстрелит всех этих пташек. От такой мысли у Офелии по рукам снова пробежали мурашки, и она повыше подтянула перчатки.
Дабы отвлечься и улизнуть от дуэньи, девушка хотела вновь отыскать застенчивого, симпатичного ей Макдауэлла, но ее заметили какие-то дамы и джентльмены, немедленно окружили, предложили шампанское. Увидев, как ее подвели к королеве, с ней говорили охотнее; ей улыбались даже те, кто еще не был с нею знаком, ведь звание подопечной Рэдклиффа располагает к себе лучше всякой визитной карточки. Мисс Лейтон все больше погружалась в эту пучину и радовалась, что, имея средства и связи, вступить в праздный класс так нетрудно.
Постепенно публика перетекла в зрительный зал, все расселись, не прекращая смеяться и разговаривать. Дориан вовремя отделался от мисс Адамс и проводил воспитанницу в центральную ложу. Он занял место возле королевы, а Офелия с компаньонкой уселась от него по левую руку, чуть сзади. Занавес подняли.
Давали «Женитьбу Фигаро». Офелия любила эту оперу и с интересом принялась слушать. Однако со временем любопытство восторжествовало, и со сцены, где Фигаро и Сюзанна рядили, как лучше поставить брачное ложе, она перевела взгляд на зрителей.
Сразу после увертюры Рэдклифф начал доверительно перешептываться с королевой. Парламентеры и гости Виктории сидели с кислыми минами, и когда Офелия осмелилась на них обернуться, ее встретили таким взглядом, будто она совершила государственную измену. Что ж, невежливо глазеть на людей. С виноватым кивком девушка поспешила обратить взор в партер: она могла всласть наблюдать, как наслаждается высоким искусством высшее общество.
Офелия наивно полагала, что в театр ходят смотреть представление, но за происходящим на сцене следили немногие. Иные служители Эвтерпы[29], как решила она, прикрыли глаза, чтобы внимательней слушать, но они только дремали, вздрагивая на особо пронзительных нотах. Подслеповатые дамы усердно глядели в лорнеты на затылки впереди сидящих соседей; кто-то шепотом обсуждал светские сплетни, а большинство просто скучало. Благородный сплин разлился по лицам господ, пресыщенных развлечениями по самое горло: их уже распирало, но они требовали еще, не умея жить по-другому.
Когда объявили антракт, столичное общество высыпало из залы, как стадо на водопой. Опять общение, смех, шампанское; завзятые театралы критиковали игру, завзятые модники – платье соседки. Второй акт вызвал чуть больше энтузиазма и несколько чувствительных дам даже всхлипывали в платочек над судьбой покинутой и обманутой мужем графини. На сцене тучная Розина, раскрасневшись не то от сердечных волнений, не то от натуги, заливалась печальной
Эвтерпа – в древнегреческой мифологии одна из муз, покровительница музыки и лирической поэзии.