Иллюзия рая. Иви Санс
решать проблемы были основополагающими для моей личности, но сейчас основные направления мышления становятся трудноуловимыми, и я чувствую себя измотанной и обделенной. Думаю, так влияет на человека ранний выход на пенсию. Вообще-то мне еще нет и пятидесяти, но я просто должна была остановиться. И если честно, я без сомнения закончила на подъёме. Когда я оглядываюсь на то, чего достигла, то чувствую гордость. Я сделала нечто значительное. Но сейчас нужно разобраться со вторым актом, и, возможно, мне придется заплатить самую страшную цену за интенсивность первого.
Я работала над методом генной терапии для борьбы с Эболой еще в 2013 году во время вспышки в Западной Африке, но его не разрешили использовать для населения. А потом, что ж, эпидемии закончились сами собой, и деньги на исследования неожиданно исчезли. Фармацевтическая промышленность – ветреный хозяин. Однако, когда в 2018 году болезнь снова подняла свою уродливую голову, мы были готовы приступить к работе, и это именно то, что сделали я и моя команда в Оксфордском университете. Я не ожидала получить Нобелевскую премию. Я не чувствовала, что совершила нечто монументальное, как Александр Флеминг или Мария Кюри – те, кто положил перед нами ступеньки, чтобы мы все могли идти по этому пути. Так что, когда это произошло, мне было неловко, особенно из-за того, что это была командная работа, а выделили только меня. Вот почему я отклонила приглашение на церемонию вручения Нобелевской премии в Стокгольме.
Я не сторонница публичности и ненавижу шумиху; всего этого было слишком много. Я была очень рада читать лекции, писать диссертацию и публиковаться как ученый, но это мой предел, и все, чего мне хотелось, – сделать перерыв. Большинство моих коллег не могли этого понять. И Дэниел тоже, полагаю. Помимо денежных знаков, думаю, они рассматривают Нобелевскую премию по физиологии или медицине как премию "Оскар" за науку: дверь к славе, богатству и целой жизни публичных выступлений, оваций стоя и всего остального, чего душа пожелает. Честно говоря, я просто чувствовала себя перегоревшей, и все, чем мне хотелось заниматься, – читать триллеры, сажать луковицы нарциссов и вместе с Мэдди печь торты для моего отца.
Когда меня наконец освободили от работы, и дома для престарелых, где я не появлялась два года, открыли двери после пандемии, папа не понял, кто я такая. Я даже не могу передать вам, насколько опустошающим это было.
Мама умерла несколько лет назад, и вскоре после этого мы поняли, что папа не справляется с жизнью в одиночку. Расплавленная посуда на электрической плите, из-за которой дом чуть не загорелся, а также мусор и газеты, которые мы нашли в морозилке, были довольно убедительными признаками того, что он нуждался в постоянном уходе. Мы нашли ему место, которое могли себе позволить, рядом с нами – второй дом недалеко от Лондона. К моему изумлению, папа не вписался в эту компанию. Он ожидал полный английский завтрак с хлебом, обжаренным в дюйме жира от бекона. Вместо этого он получил мюсли и овсяное молоко. Попробуйте поставить подобную еду перед болельщиком футбольного