Анжелика в Новом Свете. Анн Голон
он тихо прикрыл дверь и повернул в замке большой, грубо выкованный ключ. Потом медленно подошел к очагу и прислонился к нему.
«Ничто не может нас разлучить, – одновременно подумали они, – пока при одном взгляде друг на друга нас охватывает неистовое желание любви».
В голове Анжелики пронеслось, что за одну только радость чувствовать его здесь, рядом, живым, сильным, твердо стоящим на ногах она отдала бы все на свете.
И де Пейрак знал, что за право заключить ее в свои объятия, прижаться губами к ее губам, ласкать ее полное гибкое тело он простил бы ей все.
Она смотрела на него снизу и видела, что глаза его улыбаются.
– Мне кажется, что от выпитого сегодня вечером вина у меня помутился рассудок, – сказала она тихо, с искренним смущением. – Простите мне все, что я наговорила вам сгоряча. Вы не убили Волли?
– Нет… Поверьте, я не хотел причинить вам столько волнений. Хотя по-прежнему считаю, что эта лошадь очень опасна, и не могу заставить себя забыть, какому риску вы из-за нее подвергались. Но я признаю, что совершил грубейшую оплошность, приняв это решение, не посоветовавшись с вами. Подобная ошибка недостойна человека, который в Отеле Веселой Науки некогда был наставником в искусстве любви и галантного обхождения с женщиной. Простите и вы меня… За эти годы я отвык относиться к женщине с тем почтением, какое сам я проповедовал во времена Тулузы. Средиземное море – плохая школа в этом смысле. Когда имеешь дело только с покорными и глупыми одалисками, перестаешь видеть в женщине мыслящее существо. Одалиска всего лишь игрушка, предмет удовольствия, и волей-неволей к ней относишься с легким презрением… Скажите, куда вы так стремительно бросились от меня?
– Наверх… На холм… Я нашла там ручей, у которого растет дикая мята.
– Будьте осторожны… Это крайне неосмотрительно – так далеко уходить от форта. Опасность кругом… Я никому не доверяю… Обещайте мне не повторять подобного.
И снова тоска поднялась в груди Анжелики.
– Мне страшно, – прошептала она. И, глядя ему в лицо, собрав все свое мужество, повторила: – Мне страшно. Я знаю, что разочаровала вас. Я говорила, что никогда не буду бояться, что вы смело можете взять меня с собой, что я буду сильной, что стану вам помогать, а на деле вот что получилось… – Она в отчаянии сжала руки. – Все идет совсем не так, как я предполагала. Возможно, я все вижу в черном свете… но мне кажется, эта страна не принимает меня… Я не понимаю, зачем мы приехали в эти страшные, полные опасности края, где кругом нас подстерегают враги. Меня постоянно мучает мысль, что эти безлюдные просторы снова разлучат нас, что эта жизнь не для нас и что у меня нет, вернее, у меня больше нет сил бороться. – И она повторила: – Ведь я разочаровала вас?
Она бы предпочла, чтобы он сказал ей об этом сейчас же, чтобы он упрекнул ее, чтобы стал наконец откровенным. Но он молчал, и отблески огня играли на его изувеченном, огрубевшем, непроницаемом лице.
– Нет, вы не разочаровали меня, любовь моя! – наконец произнес он. – Напротив,