Анжелика в Новом Свете. Анн Голон
на столе и мушкет на полу, у кровати. Затем он снова лег, протянул руки к спящей жене и привлек ее к своему сердцу.
Ночь – это целая жизнь.
В эту холодную ночь с вершины холма, поросшего мрачным лесом, полуголые ирокезы не спускали глаз со спящего форта. Их узкие кошачьи глаза поблескивали меж ветвей.
Глава ХV
Наступило утро, и все, что произошло накануне, казалось теперь уже далеким. Далеким казался тот жаркий осенний день в верховьях Кеннебека, когда удалось избежать братоубийственной схватки между людьми белой расы, говорящими на одном языке.
В это утро над всеми вигвамами, разбросанными вокруг маленького форта, мирно поднимался дымок, выводя затейливые белоснежные узоры в голубом небе.
Анжелика проснулась счастливая и обновленная, все страхи ее улетели. Постель еще хранила тепло Жоффрея, и в голове у нее мгновенно пронеслось воспоминание о тех минутах сладостного забвения, о том чувственном восторге, который он заставил пережить ее этой ночью. Словно желая убедиться, что все это ей не приснилось, она нежно погладила рукой пустое место рядом с собой, где на тюфяке еще оставалась вмятина от его тела.
Надо было вставать и приниматься за дела; прежде всего ей хотелось приготовить сегодня какой-нибудь необыкновенный обед.
Анжелика была скиталицей. Куда только после Тулузы ни забрасывала ее судьба, она повсюду научилась чувствовать себя как дома. Ей надо было совсем немного, чтобы окружающая обстановка показалась ей уютной. Сейчас, когда у нее была крыша над головой, жаркий огонь в очаге, все самое необходимое под рукой, удобная одежда, ей нечего было больше желать. Она легко обживала каждый свой новый дом и не привязывалась ни к одному из них. Скромная квартирка на улице Фран-Буржуа, где она жила со своими маленькими сыновьями, оставила у нее более светлые воспоминания, чем дворец Ботрейн, где она устраивала блистательные приемы. И она с большей теплотой вспоминала убогую лачугу в Ла-Рошели, где по вечерам они со старой Ревеккой уплетали зажаренного на пылающих углях краба, и даже хлев в Ньельском аббатстве, где она засыпала вместе с Онориной под звуки доносившегося туда церковного песнопения, а не роскошные апартаменты Версаля.
Однако, с тех пор как она нашла мужа и сыновей, ею овладела жгучая тоска по собственному дому, где бы она, собрав их всех вместе, могла наконец отдаться заботам о них. Естественная потребность каждой женщины вновь и вновь восстанавливать свое разрушенное гнездо была жива в Анжелике. Какие только заманчивые планы не строила она в это утро, а некоторые из них она решила осуществить, даже не дожидаясь отъезда французов.
В соседней комнате супруги Жонас прильнули к маленькому окошечку: чуть отогнув пергамент, они рассматривали, что происходит во дворе.
– Госпожа Анжелика, тут и часа не проживешь без волнения, – прошептал мэтр Жонас, с опаской оглядываясь вокруг, словно сейчас откуда-то из-под пола должен был выскочить черт. – Видимо, в Катарунк прибыл миссионер отслужить мессу