Одиночество Григория Узлова: повесть суждений. Антон Шевченко (Аншеф)
лицо сегодняшнего капитализма, ухмыляющегося беднякам своими светоотражающими окнами. Я мечтаю, чтобы здания эти рухнули и стёрлись, исчезли подобно языческим храмам, где приносили множество человеческих жертв, а каждый из жрецов упивался кровью и властью. Начальники в корпорациях и в компаниях поменьше, государственники и частники, успешные и на грани банкротства – они новые иерархи религии денег, многоликой как Сатана. Я хочу вспомнить библейскую историю о ростовщиках, выгнанных Иисусом из храма, может, и здесь следует повторить подобное действо ради избавления хоть от какой-то малой толики зла.
Я шагаю вдоль дорог, где ревут злые моторы, движущиеся домой или на работу, ненавидящие окружающий мир в любых его проявлениях и любящие только себя. Фары автомобилей подобны смертоносным лучам, губящим всё живое на своём пути. Их золотистые и серебристые пучки рыщут в поисках жертвы, они хотят ослепить кого-нибудь, чтобы человек не видел более. Машины ненавидят людей, потому что последние умеют чувствовать и наслаждаться жизнью, а первые холодны и предельно техничны в каждом шаге, где нет права на своё мнение или позицию – либо выполнил, либо вышел из строя, единица или ноль, принцип двоичного кода, беспощадный педант, вылезший на свет ещё задолго до появления компьютеров. Когда разум человека стал настолько развитым, что смог самостоятельно что-то изобрести, то как раз и материализовался технократический демон, не допускающий свободы и купающийся в своей непогрешимости. Он сопровождал людей во все эпохи развития, нашёптывая свои антигуманные мысли сильным мира сего, которые послушно, как панургово стадо, следовали им, ни разу не сомневаясь в правильности тех дьявольских умозаключений.
Назвать демона обычным технократом было бы смешно, это необходимая, но недостаточная характеристика. Тут важнее обратить внимание на то, что он ведёт правителей и прочих деятелей к некоему evanidis beneficium[1], притом за счёт как раз человеческих жертв и отступлений от морали. Благо сие было раем, Родиной, утопией, ради которого можно избавиться от ста для блага тысяч. Как уже было отмечено, путь всегда был ясен до изучения, логика сродни двоичному коду, что и ныне восхищает властителей умов. Я сам долго придерживался подобных взглядов, но со временем осознал, что если смерть даже одного человека есть трагедия, что же говорить о сотне, сотне трагедий, правильно ли это будет, нравственно ли даже с точки зрения стандартного человеколюбия, я уже молчу про системный гуманизм или религию, там было бы ещё более критическое отношение к происходящему. Но всем наплевать на совесть в нашем порочном мире, всем, от подзаборного босяка до большого начальника, всегда хочется здесь и сейчас, а что мешает, то должно быть убрано с дороги. Так и убеждает нас древний демон.
От подобных мыслей у меня разболелась голова и начали заплетаться ноги, больно печальны были мои выводы, если таковые можно вычленить в моём сознании, мне не хотелось мириться с ними, но что-то внутри подсказывало
Evanidis beneficium (