Туннель. Бернгард Келлерман
ярлыками, и потребовал для себя комнату в тридцать шестом этаже. Но так как тридцать шестой этаж был занят служебным персоналом отеля, то управляющий с лицемерно-деловым видом предложил ему комнату под номером 3512. Заняв этот номер, репортер попытался подкупить юношу китайца, который обсаживал сады на крыше. Репортер предложил ему хорошее вознаграждение за то, что он спрячет в каком-нибудь растении, стоящем в кадке, маленький аппарат величиной с кодак. Китаец согласился. Но репортер не принял во внимание, что алланит – твердая сталь, которую нельзя пробить никакими усилиями. Аллан потребовал от управляющего отелем, чтобы все его инструкции выполнялись точнейшим образом. Как только приглашенные соберутся в саду на крыше, лифт не должен подниматься выше тридцать пятого этажа. Слуги не должны уходить с крыши, пока не удалится последний из приглашенных. На собрание были допущены только шесть представителей печати и три фотографа (они были нужны Аллану так же, как и он им), но с них взяли слово, что до окончания конференции они не будут входить ни в какие сношения с внешним миром.
За несколько минут до девяти часов Аллан появился на крыше, чтобы осмотреть и удостовериться, что все его распоряжения исполнены. Он мгновенно открыл беспроволочный телеграфный аппарат, запрятанный в одном из лавровых деревьев. Через четверть часа после этого изобретательный репортер получил свой аппарат в запечатанном пакете, направленном в комнату под номером 3512. Он, впрочем, нисколько не удивился, потому что перед этим в приемнике ясно услышал голос, говоривший с раздражением: «Немедленно уберите эту штуку!..»
С девяти часов вечера лифт начал работать.
Приглашенные, обливаясь потом и отдуваясь, проплывали в лифте через весь огромный отель, пышущий жаром, несмотря на вентиляторы и охлаждающие аппараты. Выйдя из лифта, все тотчас же снимали пиджаки, попросив предварительно извинения у присутствующих дам. Дамы эти были: Мод, оживленная и сияющая, в белоснежном туалете, и миссис Броун, маленькая, сморщенная и плохо одетая старуха, тугая на ухо и с выражением скаредности на желтом лице, самая богатая женщина в Соединенных Штатах и ростовщица, пользовавшаяся дурной славой.
Приглашенные были все, без исключения, знакомы друг с другом. Они встречались на различных полях битв капиталов и часто сражались бок о бок или друг против друга. Их взаимное уважение не было очень велико, но всё же они ценили друг друга. Почти у всех были седые и даже белые волосы. Все держались спокойно, с достоинством; все были сдержанны и благоразумны, как осень; у многих были добродушные, приветливые, почти детские глаза. Некоторые из них, одинокие и нелюдимые, сидели отдельно, развалившись в креслах, и молча, с холодным и несколько неприязненным выражением лица разглядывали персидский ковер, разостланный на полу. Время от времени они вынимали часы и бросали взгляд на лифт: опоздавшие всё еще прибывали.
Внизу клокотал Нью-Йорк, и это кипение как будто усиливало зной. Нью-Йорк обливался