Баку-Воронеж – не догонишь. О великом городе и о друзьях, в нём живших. Марк Берколайко
фонтан нефти. Ясно? С уважением, Фарман Салманов». Оппоненты ответили, что это случайность, что недели через две-три фонтан иссякнет, так как по-настоящему большой нефти в Западной Сибири нет и быть не может; мол, Губкин сболтнул, а упрямые дураки поверили.
Судьба поусмехалась, испытывая Салманова и его людей еще два с половиной года, а в октябре 1963-го фонтан забил из скважины в районе Усть-Балыка. Начальство было извещено о том, что скважина «лупит по всем правилам», а на имя Хрущева ушла телеграмма: «Я нашел нефть. Вот так, Салманов».
Теперь это уже стало ясно всем: Губкин не «сболтнул», а предвидел; Салманов поверил – и нефть нашел. Большую нефть… а этот упрямец утверждал, что огромную… утверждал, что еще и газ есть, только не огромный, а гигантский!
Кстати, насчет Кузбасса он тоже оказался прав.
Тем временем Байбакова вернули в Москву, а с 1965-го, когда Хрущев уже был отстранен от власти, он в течение двадцати лет был Председателем Госплана СССР (с Горбачевым, естественно, не сработался). Алексей Николаевич Косыгин доверял ему безоговорочно, и в Западную Сибирь пошли большие ресурсы.
Окупившиеся тысячекратно!
Связка великих фамилий «Циолковский-Королев-Гагарин» почитается абсолютно заслуженно, но разве меньшего почитания заслужила другая, «Губкин-Байбаков-Салманов»?
Спросим себя: если на вопрос: «Кто такой Губкин?» в Москве правильно ответят хотя бы таксисты: «Академик, улица такая есть: академика Губкина… а, да, еще „керосинка“ есть – университет нефти и газа его имени», то сколько жителей Воронежа или Тамбова пожмут плечами: «Кто ж его знает!»?
Про Байбакова не вспомнят и в Москве, а единственный его бюст установлен в школе Сабунчинского района Баку – в ней он учился.
Салманову повезло чуть больше: памятники и бюсты ему, человеку, при самом непосредственном, деятельном и эффективном участии которого в Западной Сибири открыто более 130 (!!!) месторождений нефти и газа, установлены в Москве, Баку, Сургуте, Салехарде, Ханты-Мансийске; а авиакомпания «ЮТэйр» присвоила его имя двум бортам.
Мы всё мечтаем слезь с «нефтяной иглы» и говорим об этом так, будто бы стесняемся нашего газа и нашей нефти, как попавшие из грязи в князи стесняются неотесанного отца (О великий наш язык! Недаром слово «газ» в тебе – мужского рода!) и нескладной матери (А «нефть» – женского!). Мы едим то, что они, такие «невысокотехнологичные», присылают нам из своих «зачуханных деревенек»; мы ворчим, что еда не вполне соответствует нынешним представлениям о здоровом питании… и все это так: и деревеньки далеки от парадиза, и еда не вполне соответствует, да ведь только ею и живы!
И потому не вредно было бы говорить каждодневное спасибо за благо, посланное нам не нашими трудами, а прошлыми героическими усилиями десятков тысяч безымянных и троих великих: Губкина, Байбакова, Салманова.
Говорят, вот-вот поднатужимся и слезем