Смута. Письма самозванки. Владислав Клевакин
происходящим из окна горницы. Рядом терся о руки Кочубейка.
– Жесток московит! – прошипела она в адрес самозванца-мужа. – Бог ему судья.
Она фыркнула и, улыбнувшись, посмотрела на арапчонка.
– Доволен ты своим нарядом? – спросила Марина.
Кочубейка кивнул:
– Доволен, царица. Только страшно мне здесь.
– Тебя обидели? – злобно прошипела царица.
Кочубейка помотал головой. Марина провела ладонью ему по волосам.
– Скажи, что хочешь, Марыська, – прошептала царица, – все для тебя сделаю.
Кочубейка понял, что пришел его час. А чего желать шуту? Воли? Так не отпустит царица, да и что ему одному с этой волей делать?
– Вели, госпожа, сыскать мне доброго дядьку казака, – пронудел Кочубейка.
– Казака? – удивилась Марина.
– Вели, царица! – заныл шут. – Он меня от смерти спас.
– Имя хоть помнишь? – спросила Марина.
– Кажется, Зырян зовут. С Дону он.
Марина согласно кивнула:
– Cыщу, Марыська, обязательно сыщу.
Она притянула арапчонка к себе и стала нежно гладить по голове.
Казаки и стрельцы, несмотря на подмерзшую землю, довольно быстро выкопали посреди царского двора яму под столб, на котором по будущему указу царя московского Димитрия должны были повесить пойманного самозванца.
– Иди, пиши указ! – Димитрий пнул ногой дьяка-писаря, торчавшего у него за спиной.
– Чего писать-то? – осведомился дьяк.
– Пиши, что по указу моего величества самозванец Иван, причисляющий себя к сводному брату царя московского, приговаривается к повешению.
Дмитрий поежился. Холодает. Редкие снежинки осыпали крыши изб Тушино.
– Беги, ирод! – ругнулся царь. – Поторапливайся.
Дьяк исчез. Димитрий смотрел на изувеченное тело самозванца, лежащее на мерзлой земле. Уже второй самозванец в его руках. Сколько их еще будет?!
– Туточки я, государь… – Из-за спины вынырнул дьяк со свитком.
– Веревку-то приготовили? – поинтересовался Димитрий у гогочущей толпы из стрельцов, казаков и ляхов.
– А как же, твое величество? – буркнул один из казаков. Он вынырнул из толпы и бросился к столбу. – Еще с прошлой недели лежала.
Казак лихо вытянул конец пеньковой веревки рукою вверх.
– Смазали гусиным жиром, твое величество, чтобы затягивалась хорошо.
Дмитрий удовлетворенно кивнул. Вешать – тут его воинство мастера, а Москву взять пупок развязался.
– Готово, твое величество! – истошно заорал казак, слезая с приставной лестницы.
Димитрий махнул рукой.
– Тащите сюда самозванца! – заорал казак у виселицы.
Из толпы выскочили два стрельца и бросились к неподвижно лежащему самозванцу. Тот еще был жив, но удары сапог повредили ему внутренние органы, отчего он хрипел и булькал кровью. Мужика в разорванном кафтане подтащили к столбу и накинули петлю с веревкой.
– Все готово! – отрапортовал казак. – Можно вешать.
Он