Спартак. Рафаэлло Джованьоли
ты стоишь больше, чем может показаться на первый взгляд. Несмотря на твой бараний вид, ум у тебя тонкий и хитер ты на славу.
– Но ведь я не сделал вам ничего дурного… я исполнял приказания моего патрона… мне кажется, что, принимая во внимание мою искренность и то, что я торжественно клянусь всеми богами Олимпа и ада не передавать никому, даже Верресу, ничего из того, что я узнал, вы можете пощадить меня и дать мне свободно уйти.
– Не торопись, добрый Сильвий, мы об этом еще поговорим, – иронически возразил Крикс.
Подозвав к себе нескольких гладиаторов, он им сказал:
– Выйдем на минуту.
Он вышел первым, крикнув тем, кто оставался:
– Стерегите его!.. И не делайте ему ничего дурного.
Гладиаторы вышли из харчевни.
– Как поступить с этим негодяем? – спросил Крикс у своих товарищей, когда в переулке все остановились и окружили его.
– Что за вопрос? – ответил Брезовир. – Убить его как бешеную собаку.
– Дать ему уйти, – сказал другой, – было бы все равно что самим донести на себя.
– Сохранить ему жизнь и держать его пленником где-нибудь было бы опасно, – заметил третий.
– Да и где мы могли бы его спрятать? – спросил четвертый.
– Итак, смерть? – спросил Крикс, обводя всех глазами.
– Теперь ночь…
– Улица пустынная…
– Мы его отведем на самый верх холма на другой конец этой улицы…
– Mors sua, vita nostra10, – заключил в виде сентенции Брезовир, произнося с варварским акцентом эти четыре латинских слова.
– Да, это необходимо, – сказал Крикс, сделав шаг к дверям кабака, но тут же остановился и спросил: – Кто же убьет его?
Никто не дал ответа, и только после минуты молчания один сказал:
– Убить безоружного и без сопротивления…
– Если бы у него был меч… – сказал другой.
– Если бы он мог или хотел защищаться, я бы взял на себя это поручение, – прибавил Брезовир.
– Но зарезать безоружного… – заметил самнит Торкват.
– Храбрые и благородные вы люди, – сказал с волнением Крикс, – и достойные свободы! Однако для блага всех кто-нибудь должен победить свое отвращение и выполнить над этим человеком приговор, который изрекает моими устами суд Союза угнетенных.
Все наклонили головы в знак повиновения.
– С другой стороны, – продолжал Крикс, – разве он пришел сразиться с нами равным оружием и в открытом бою? Разве он не шпион? Если бы мы не накрыли его в тайнике, он донес бы на нас через два часа. И мы все были бы брошены завтра в Мамертинскую тюрьму, чтобы через два дня быть распятыми на кресте на Сессорском поле.
– Правда, правда! – подтвердило несколько голосов.
– Итак, именем суда Союза угнетенных я приказываю Брезовиру и Торквату убить этого человека.
Оба гладиатора наклонили головы, и все с Криксом во главе вернулись в харчевню.
Сильвий Кордений
Смерть его – наша жизнь (