В научных целях. Нина Князькова
походил на компот.
По мясу я соскучилась. Точнее, дома давно его не ела, потому что частенько приходила в гости к Веронике, где Иннофунтий, видя мои страдания, подкармливал меня мясными вкусняшками.
– Итак, – Валерий Семенович отставил кружку с отваром. – Что мы делаем дальше?
Я догрызла последний мясной бутерброд и вытерла руки.
– Вы пока поживете у меня. Освоитесь, – начала с главного. – Потому что дома для незрячего человека у нас нет, а те, что есть…. Там порожки высокие, лесенки всякие. Надо переделывать. И пока переделывают дом под вас, вы поживете у меня. Да и… дедушка поможет, если что, – пояснила, как смогла. – А по поводу работы…. В десяти минутах ходьбы находится больница, где вам выделили отдельный кабинет. Клиенты будут приходить по записи. Вероника сказала, что вы все равно уволились и не будете против интенсивной практики здесь.
Валерий кивнул.
– Не буду.
– Да, еще вам нужно будет подписать договор о неразглашении, потому что поселок является закрытым, – терпеливо пояснила я. – Рядом находится город Май, где есть военная часть. В общем, все что происходит здесь – это великая тайна.
– Да мне и рассказывать-то некому, – как-то растерянно сказал он.
– Ну и отлично, – ляпнула я. – Тогда проблем не возникнет. Ой, – спохватилась. – Извините.
– Все хорошо. Я рад, что не вызываю у вас чувство жалости, – он улыбнулся.
Я же смотрела на эту улыбку и с грустью осознавала, что вляпалась по самое не могу.
Глава 4
Когда мы вышли из дома, Валерий снова не мог надышаться.
– А можно мы до больницы прогуляемся пешком? Вы говорили, что она здесь недалеко, – он задрал голову к небу так, чтобы на его лицо падали редкие снежинки.
– Можно, – я снисходительно улыбнулась.
Давно я не встречала людей, которые бы так искренне радовались снегу и чистому воздуху. Даже когда мы пошли вдоль по улице, казалось, что Валерий прислушивается и принюхивается ко всему. Это было нетипично для людей, поэтому я задала ему вопрос. Он смущенно опустил голову.
– Знаете, я, когда понял, что безвозвратно теряю зрение, принялся активно развивать другие органы чувств. Я ездил в лес после дождя, нюхал кору деревьев, трогал её. Трогал траву, валялся в снегу, чтобы запомнить ощущение, – он вздохнул. – Ну, вы понимаете…. Если я упаду в снег, я не только вспомню эти эмоции, я еще и увижу их в своем сознании. Да, не так ярко, как обычные люди, но все же.
Не знаю, что мной двигало, когда я пихнула его в сугроб, рядом с которым мы сейчас проходили. Наверное, ребячество какое-то взыграло. Валерий от неожиданности замер в белой каше. Я тоже. Блин, дура какая-то. Взяла и запихала незрячего человека в снег.
– Ну что, вспомнили? – Решила я отмереть и шагнула к нему.
Валерий провел рукой в перчатке по снегу и… вдруг громко рассмеялся.
– Вспомнил….
Решив, что три минуты смеха ему зрение не вернут (хоть смех и полезен для здоровья),