В ожидании рассвета. Иван Николаевич Степыгин
начал небрежно закидывать в рюкзак всё самое необходимое. Вспоминая, куда сегодня мне предстоит отправиться, я ощущал нарастающее возбуждение. Страшно? Немного. Рискованно? Очень! Ведь на Змеиный холм не ходил никто; уже много лет окружавшие меня люди свято верят в то, что тот край стал обиталищем полчищ самых ядовитых и кровожадных змей. Эти ползучие гады буквально набрасываются на путника и сжирают его заживо. Кровь стыла в жилах от историй о том, как во время сенокоса или в разгар охотничьего сезона находили человеческие кости. И находили их ни где-нибудь, а всегда у подножия Змеиного холма.
Я всегда с улыбкой относился к таким история, ведь где я только не бывал! И в старом хуторе, где каждую ночь слышали крики давно умершей ведьмы, и на чёртовом болоте, куда утаскивал случайных путников страшный водяной; я ночевал в полях, на которых в полнолуние должны были плясать бесы. В общем, чего я только не видел! Но ни разу мне так и не удавалось увидеть или услышать этих ведьм, чертей, водяных и прочих барабашек, которых так боятся суеверные селяне. Я был убежден в том, что байки про Змеиный холм – это не более, чем вымысел. Но всё равно маленький червь страха неизведанного вновь зашевелился у меня в груди. Как же мне нравилось это ощущение!..
Это было тогда. А сейчас я хочу вывернуть себя наизнанку и взорвать свою голову. Что угодно, лишь бы не бояться и не вспоминать опять всего этого!
Змеиный холм, подобно древней сторожевой башне стоит на равнине, на которой за три десятка лет поднялась красивая дубрава. Когда-то давно, ещё при советской власти, здесь было большое колхозное поле под сенокос. Но в современном мире, где всё больше места стало отводиться пустым либеральным речам и аналитическим рассуждениям, всё меньше места оставалось для простого деревенского труда. Хозяйство забросили, лес неумолимой поступью приближался к Змеиному холму, белая меловая шапка которого величественно возвышалась над кронами молодых дубов. Этот холм отличался от своих собратьев, которые, соединившись в большую гряду, тянулись по равнине и исчезали за горизонтом. Его и основную гряду разделял небольшой перевал, из которого, словно из демонической пасти, торчали безобразные меловые пласты. Они как клыки разрывали глинистую почву, мало кто решался забраться туда. Да и вообще простой люд Змеиного холма всегда избегал. Туда мог пойти только такой дурак, как я.
На старом «икарусе» за несколько часов добрался до Стародвинской остановки. Отсюда по просеке через сосновый лес мне предстояло пройти около семи километров, после чего я должен был выйти на ту самую равнину; а там и до Змеиного холма рукой подать. Время уже было к обеду, летнее солнце нещадно опаляло лучами мою кожу, примерно через час после начала движения спина уже была вся мокрая от пота. Скинув рюкзак, я упал на укрытую сухими иголками траву и вдохнул полной грудью воздух. От аромата хвои лёгкий дурман ударил в голову; я сидел, облокотившись на ствол старой сосны и, улыбаясь, слушал пение птиц.
Вдалеке уже был виден просвет, где меня ждал спуск