Игрушка олигарха. Екатерина Ромеро
как айсберг, своими глазищами строгими, синими, как тучи грозовые.
– Мне плевать на тебя и твою грязную ободраную шкуру. Если ты промышляешь проституцией без сутенера, это твои проблемы, – говорит, смотря прямо на меня, а после разворачивается и идет к окну, раздраженно проводит руками по густым темно-русым волосам.
Мне же от досады хочется под землю провалиться. Лидия Ивановна меня точно отдаст другому мужику, от которого этот олигарх мог бы меня защитить, дав хоть одну карамельку! Этого бы хватило. Я бы показала, что “отработала” эту ночь, а теперь… к черту.
– Чтобы блохи завелись у вас! Вы тоже далеко не красавец!
Резко развернувшись, я выбегаю из этого замка, не забыв прихватить с собой блестящие часики олигарха, которые ловко надеваю себе на руку.
Глава 3
Я боялась возвращаться в детдом с пустыми руками. Боялась так, что аж зубы стучали, и дело не только в проливном дожде, под который я попала, тащась пешком туда, откуда меня привезли.
Добираюсь до детдома, когда уже сереет на улице. От холода пальцы трясутся и почти не сгибаются. Уже пошли первые заморозки, и я прошу у кого-то выше сил, чтобы не захиреть.
Болеть страшно, потому что лекарств в детдоме мало и врач приезжает далеко не всегда. Я не отличаюсь крепким здоровьем, знаю, что за мной никто ухаживать не станет. Таська, может, или Оля подадут чая, но они сами хилые, особенно Таська.
Я еще ничего по сравнению с ней, она же совсем комнатная роза. Только пять лет здесь, такая домашняя, Таська так плакала, когда сюда попала. Ее родители разбились на машине, тетка отказалась и закинула ее в детдом.
Таська тогда так плакала у меня на коленях. Я перебирала ее длинные завидные локоны. Так мы подружились. Я, Оля и Таська. Влада тоже была хорошей девочкой и тоже хотела жить.
– Чертовая дура!
Мое лицо запрокидывается от хлесткой пощечины Лидии Ивановны. Я стою в ее кабинете, до нитки мокрая и дрожащая. Даже без моих слов она как-то узнала, что никто меня не… хм.
– Почему не дала?! Что там случилось? Павел Николаевич звонил, он просто в ярости!
– Там не было Павла Николаевича.
Тихо, но не опуская головы. Еще чего, кланяться перед этой уткой. Нет уж, извольте.
– Не ври мне, сука малолетняя!
Мы одни в кабинете, который изнутри закрыт на ключ. Никто мне не поможет, я должна сама себя защищать, как умею, вот только силенки наши и близко не равны. Лидия Ивановна будет раза в четыре меня тяжелее, и сейчас она хватает меня за волосы и трясет как грушу.
Больно, аж искры из глаз сыпятся, и мое овечкино послушание ломается. К черту, хоть я и знаю, какие будут последствия.
– Сама ты сука! Не трогай меня! Пусти! – огрызаюсь, толкаю ее в плечо и снова получаю хлесткую пощечину. Сильнее на этот раз, отчего в глазах рябит и в ушах шумит, но я не падаю. Еще чего. Хрен я сдамся.
– Дрянь! Неблагодарная мелкая дрянь! Паршивка ободранная! Ксюша, я же для вас стараюсь! Может, вас кто подберет, прикормит, возьмет под крыло! Девочки, вы же сироты, вы никому в этом мире не нужны, неужели вы не понимаете?!
Быстро вытираю слезы, не хочу, чтоб видела.