Кровь и лунный свет. Эрин Бити
брату через плечо, отчего более высокому Ламберту приходится немного склониться. – Расслабься. Тебе не придется доказывать, что ты мужчина, прямо сегодня.
Ламберт сердито отталкивает брата:
– Ночь тебя подери, Удэн! Здесь женщины!
Удэн с беззаботным видом поправляет бархатный камзол и подмигивает мне:
– Потому я тебя и дразню.
Комнату наполняет скрип полированной кожи: Ламберт сжимает кулаки. Симон встает между братьями и вытягивает руки, чтобы не дать им сцепиться.
– Кузены, вы опоздаете. – А затем, чуть слышно, Ламберту: – Ты же знаешь, что он специально тебя цепляет.
Удэн ухмыляется и направляется к двери. Хотя именно он отпускал неприличные намеки, меня больше задело то, как Симон отмахнулся от меня. Но я все же нахожу в себе силы улыбнуться Ламберту:
– Леди Женевьеве несказанно повезло.
Гнев на лице графского сына сменяется смущением. Симон с благодарностью кивает мне и хлопает двоюродного брата по плечу:
– Так и есть. Удэн просто завидует.
Даже мне с трудом в это верится, но, кажется, эти слова успокаивают Ламберта. Он расправляет плечи и, не говоря больше ни слова, следует за братом. А проходя мимо меня – застенчиво улыбается.
Симон же возвращается к изучению карты, на которой обозначена территория вокруг святилища. Но, притом что произошло в прошлый раз, я не спешу указывать свое местонахождение. Правда, как только на лестнице стихают шаги братьев, Симон поднимает взгляд:
– Прости, что одернул тебя, Кэт. Мне не хотелось, чтобы Удэн знал, где ты была той ночью.
Он протягивает мне руку. Кончик большого пальца, а также указательный и средний испачканы чернилами. – Прошу, покажи мне где.
Конечно. Мне следовало и самой догадаться, что Удэн может изменить показания. Смутившись, я делаю шаг вперед и указываю пальцем на восточный угол святилища.
– А куда смотрела?
Я показываю – и он рисует стрелку на юг, но не подписывает букву «К». Обозначает мой путь до тела Перреты и сам переулок. А затем подписывает дом Перреты, заведение мадам Эмелин и таверну, где Удэн расслаблялся с пивом и сконией. Жулиана отмечает те же места на карте города.
Когда Симон переходит к вопросам о селенаэ, которого, как мне теперь известно, зовут Грегор, мои ответы становятся более расплывчатыми. Я доверяю архитектору и уверена: этот мужчина следил за мной только из-за их дружбы. Желая сменить тему, я спрашиваю о том, что беспокоит меня больше:
– А что за друг шел с Удэном?
– Ремон Лафонтен. – Симон откладывает карандаш и выпрямляется. – И говорит он то же самое.
Нет, это ошибка.
– Реми? Но ведь он еще не добрался до Коллиса, – возражаю я. – Он вернулся из Лютеции поздним утром следующего дня.
Симон склоняет голову:
– Он рассказал мне, что приехал в Коллис поздним вечером и отправился в таверну, где встретил Удэна.
– Но почему он пошел не домой?
Симон пожимает плечами:
– Об этом тебе лучше спросить у Ремона, но его видели несколько человек.
– Кто? –