Морское кладбище. Аслак Нуре
– сказал главврач. – Даже люди, сами не находившиеся в физической опасности, например пилоты дронов в американской пустыне, могут страдать от последствий. Вы-то были в непосредственной опасности, но, думаю, можно говорить о том же.
– Я пошел вразнос, – продолжал Джонни. – На работу не ходил, целыми днями курил гашиш. Подруга вышвырнула меня вон. Сперва мы хотели поделить родительские права пополам, но я не справлялся. Остались выходные, но когда она и ее новый приятель, парень из охранной полиции, заявились ко мне домой и нашли меня на диване в отключке… а дочка спала… она сказала: «Всё, хватит». С дочкой мне разрешили встречаться только под надзором.
Врач наклонился вперед:
– И что ты сделал?
– Единственное, что мог, – ответил Джонни. – Опять уехал. Только там я чувствовал себя уверенно. Делал то, что должен, по недоразумению был арестован. Семь месяцев разлуки с дочкой, вдобавок на помощь мне, скажем так, никто не пришел. Теперь мне запрещено видеться с ней. И такое решение суд принял до… – Он осторожно кивнул на сканы МРТ. -…Прежде чем эти снимки показали, что у меня, хм, поражение мозга.
– Ты говоришь то же, что и большинство ветеранов, – сказал главврач. – Труднее всего не сами задания, точнее, не их драматизм. Возвращение домой – вот что трудно.
Глава 12. Мы пережили кораблекрушение и семейный разлад
Еще при жизни Веры Улав решил отреставрировать башню с окном-розеткой в восточном крыле главного дома. Теперь он нашел подходящего подрядчика, под руководством которого крепкие работяги возвели вокруг башни леса и натянули белоснежные защитные полотнища.
Проблема заключалась в деревянной обрешетке кровли – там, где поверху идут бойницы, она насквозь пропиталась влагой и прогнила, а кроме того, сильные дожди и снегопады последнего времени привели к протечкам на верхний этаж башни, где находится то самое окно-розетка. Вдобавок и стекла в окне тоже были старые, пористые. Вообще чудо, что оно устояло в бурях. И есть опасность, что вода просочится дальше, в кабинет Улава.
Когда в дверь постучали, он стоял у окна и сквозь сетку защитного полотнища смотрел на улицу. Время позднее. Как обычно, на нем были светло-коричневые ботинки фирмы «Эурланнску». Он и Александре подарил пару, и, к его большой радости, она носила их постоянно. Он наклонился к радиатору, греет хорошо, с годами он все больше мерз. Александра всегда его слушалась. Соблюдала лояльность. Семья превыше всего, как и положено.
– Да, – ответил он.
В дверях появилось озабоченное лицо Греве, она вошла, налила себе из графина стакан воды.
– Ты хотел поговорить со мной.
Он предложил ей бокал вина, но она отказалась, поскольку поедет домой на машине.
– Никакого завещания не нашлось, – полувопросительно-полуутвердительно сказал он.
Адвокат не ответила, стояла, прислонясь к бару и задумчиво глядя на Улава.
– Честно говоря, я не вполне понимаю, чем так важно Верино завещание, – сказала Греве.
– Оно пропало, – резко бросил