И закружилась снежная кутерьма. Татьяна Ватагина
дураков». Он достал телефон и приложил к уху:
– А! Счас буду! – и махнул нам рукой: вы проинструктированы, заходите, мол.
– Эй, – спросил я, – а где шлем виртуальной реальности? Где шапочка с электродами?
Парень спрятал телефон в карман.
– При помощи компов мы только следим за вами и вытягиваем, когда оплаченное время закончится. Ну, есть еще пара спецэффектов. А так у нас все взаправду. То есть, наоборот, не взаправду. Ну, в общем, забавно будет: вы увидите!
И он зашагал прочь по коридору.
Мы с Иришкой взялись за руки и пролезли под полог.
Снежная равнина простиралась до горизонта. Грудь наполнял ледяной кристально-чистый воздух. Я и не представлял, что воздух может быть таким чистым. Ноздри слипались от мороза.
Звезд на небо набилось, как народу в метро в час пик. Еще одну при желании, может, и удалось бы втиснуть, но две – уже нет! Небо было то ли черно-серебряным, то ли серебряно-черным. Заснеженное поле блестело еще ярче. Снежинки сверкали и горели. «Все снежинки по сугробам улеглись, все снежинки огонечками зажглись» – ясно припомнилось строчка из детского стишка.
Я стоял по колено в кустарничке. Одна темная ветка пробиралась среди других, осыпая иней. Я пригляделся и понял, что это некто двуногий, с оленьими рогами, с мешком за спиной, что-то подбирает с земли и кладет в мешок.
«А вдоль по лесу идет сатана, и собирает свежие души» – услужливо подсказала память. У меня сегодня что – вечер поэзии или вечер воспоминаний?
По лесу! Тут до меня дошло, что я стоял не в кустах, а посреди леса – по колено в деревьях! Я был громадным!
Но видел все как бы сквозь светящуюся мглу. Что это? Пар от дыхания? И тут меня осенило: я же Месяц! Я вижу все сквозь собственный свет! Моя сияющая голова висит на фоне звезд! А тело должно быть темным, как у кукловода. Точно – темное!
Тут я увидел маленькое самостоятельное деревце – оно двигалось по сияющей равнине и казалось серым среди снежного сверкания. Месяц обладал воистину эльфийским зрением. Деревце оказалось никем иным, как рогами северного оленя, а на спине у которого сидела… Иришка!
Теплая волна любви и нежности захлестнула меня.
Я захотел поднять Иришку высоко-высоко в небо, что бы и она могла полюбоваться всей этой красотой.
– Иришка! – крикнул я, и от моего громового голоса зашатались деревья в лесу и осыпался иней, и вьюга понеслась по равнине, на миг закрыв от меня Иришку.
Я же великан! Как бы не причинить Ирке вреда ненароком. Я сделал гигантский шаг, перешагнул через деревья, и двинулся следом за любимой, уменьшаясь на ходу. Впечатление было как при спуске на парашюте. Не то, что бы я когда-либо прыгал с парашютом, но думаю, что ощущения примерно те же.
Здорово у них тут все устроено! Хочешь – становишься больше, хочешь – меньше!
Вначале мои шаги представляли собой котлованы, далеко разбросанные друг от друга. Пока я шел, ямищи превращались в ямы, потом в ямки; расстояние между ними уменьшалось, и пока я приноравливался ко все углубляющемуся снегу, да оглядывался на собственный