Капитан Ульдемир. Властелин. Владимир Михайлов
чем говорить? Вам надо сдаваться.
– Да неужели? – удивился я.
– Конечно, – сказал парламентер. – Ты умеешь воевать? Тогда смотри: мы вас окружили. Вы проиграли. Значит, надо сдаваться. Ведь иного выхода нет?
– Это как сказать, – произнес я, сомневаясь.
Он описал рукой круг, потом наставительно поднял палец:
– Ты же видишь: мы вокруг вас. Это и есть окружение. В таких случаях полагается сдаваться.
Я вздохнул.
«Бедные человеки, – подумал я. – Что для вас война? Что-то вроде игры в шахматы. Все строго по правилам. Ходы, сделанные с нарушением правил, не считаются. В безнадежной позиции полагается сдаваться, а не тянуть до момента, когда тебе объявят мат. Чемпионат на солидном уровне. Очень хорошо. Вы ни с кем не воевали. Вам не с кем воевать. И не надо. Но почему те, кто послал вас теперь, не объяснили вам, что драка – не шахматы и ведется она по тем правилам, какие изобретаются в ходе игры?»
– Ага, – сказал я вслух. – Значит, нам полагается сдаться. Что же тогда с нами будет?
Он пожал плечами.
– Да уж, наверное, придется вам всем повозиться в Горячих песках, – сообщил он почти весело. – Будете строить там башни, и не иначе. Наверное, там вы быстрее поймете, что нельзя забираться туда, куда не разрешено.
– Может, тогда и поймем, – согласился я. – Однако в этой позиции еще можно играть. Предлагаю ничью.
Он не понял, и я повторил:
– Предлагаю ничью. Ты заберешь свое войско и отправишься восвояси.
– А вы?
– А мы останемся здесь. Нам тут очень нравится, понимаешь? И мы собираемся здесь побыть – ну, допустим, еще два дня. Потом можешь приходить и поднимать свой флаг: нас здесь уже не будет. Договорились?
– Вам нельзя здесь оставаться, – сказал он. – Это не разрешено, разве я непонятно объяснил?
– Ну ладно, – сказал я хмуро, уразумев, что сквозь его логику мне не пробиться. – В последний раз спрашиваю: смоетесь вы отсюда или придется выгонять вас силой?
Тут он понял, что я говорю серьезно.
– Ты на самом деле не хочешь сдаваться?
– Не вижу повода.
– Но тогда… тогда вам будет куда хуже! Тогда вы, может, не отделаетесь даже Горячими песками, тогда… ну, вам будет очень плохо.
– Тем, кто доживет, – сказал я.
Пока мы с ним перебрасывались этими необязательными словечками, я думал: а почему? Почему надо мне удерживать позицию, раз я не знаю, что в ней ценного? Почему не прекратить войну, не начиная? Зачем я лезу со своими правилами в этот симпатичный, хотя и обреченный монастырь?
«А вот зачем, – ответил я сам себе. – Тут находится что-то такое, что для них очень важно. Не для этих мужиков с самопалами – им известно только, что тут нельзя находиться, и они спешат убедить нас в том, что игра проиграна, чтобы и самим поскорее убраться с запретной территории. Нет, не для них, а для тех, кто послал их. Мы нечаянно нащупали болевую точку в их организме. И те, кто послал сюда дружину, ощущают боль и хотят от нее избавиться.
Но боль бывает и полезна. Что, если мы все же со здешними