Капитан Ульдемир. Властелин. Владимир Михайлов

      – Да! – сказал он. – Я ненавижу людей.

      – И все-таки… То, что ты сказал, звучит страшно, но как нам поверить? Нам трудно поверить в такую меру жестокости… Ведь ты человек, как и мы…

      – Неужели вы не понимаете, что тот, кто спокойно и хладнокровно пытался убить человека, может убить сразу множество людей?

      Судьи переговаривались вполголоса. Гул в зале нарастал.

      – Подсудимый! – обратился к нему сидевший в середине. – Скажи, нет ли способа отвратить тебя от преступлений? Чего ты хочешь? Может быть, если мы предоставим тебе свободу и позволим жить, где ты пожелаешь…

      Шувалов покачал головой.

      – Я должен сообщить вам, судьи, – сказал он, – что уже начал раскаиваться в задуманном и подготовленном великом преступлении. Я скажу вам почему. Я хотел прославиться, совершив его; но потом понял, что если не останется людей, то некому будет и помнить, и говорить обо мне…

      Судьи утвердительно кивнули.

      – То, что я задумал и начал, еще можно предотвратить.

      Средний судья встал.

      – Мы требуем, чтобы ты сказал нам – как! Сказав, ты во многом искупишь свою вину.

      – Да! Да! – кричали в зале.

      – Я согласен, судьи!

      – Говори! Говори же!

      Шувалов снова сделал паузу.

      «Смешно, – думал он, – как же несложно было все это придумать! Начни я им говорить о грозящей вспышке Сверхновой – ни один не поверил бы, хотя то была бы святая истина. А вот поверить в сверхпреступление – вы в состоянии, вы готовы. Милые, простодушные, необразованные люди…»

      – Я скажу, судья. Но не тебе и никому из вас.

      – Почему же?

      – Потому что дело ведь касается всех людей и всего Уровня, не так ли? И будет справедливо, если я скажу все тем, кто хранит Уровень.

      Судьи снова негромко перемолвились. Потом сидевший справа объявил:

      – Обо всем, что сказал подсудимый, мы сообщим Хранителям, и они вынесут свое решение. Да пребудет Уровень!

      По залу прошелестел вздох облегчения. Искреннее всех вздохнул Шувалов. Вот и сделано дело, подумал он. Наконец-то можно будет начать работать, спасать людей… Он снова обвел глазами собравшихся в зале. И они тоже, не спеша расходиться, смотрели на него – кто со страхом, кто с интересом, некоторые – спокойно, иные со злобой. А один смотрел с веселой улыбкой. Шувалов удивился: уж очень неуместно было здесь выражение симпатии. Он поднял брови. Тот человек, встретив его взгляд, улыбнулся еще шире и прищурил глаз – и тогда Шувалов узнал Питека, на душе у него стало совсем хорошо, и захотелось петь.