День гнева. Новая сигнальная. Север Гансовский
что в госпитале меня никак не могли от него оторвать. Я в него просто-таки вцепился…
– А с мамонтами? Неужели вы все так и оставили с мамонтами? – спросил геолог, старик, который двадцать лет назад предсказал, что медь должна быть в Сибири как раз в том месте, где ее только что нашли.
– С мамонтами было сложнее. – Полковник усмехнулся. – Понимаете, Виктор поправился раньше и выписался. А я довольно долго был в тяжелом состоянии. И вот, когда встал, первым делом отправился к главврачу. Принялся было рассказывать, но кончить не пришлось. Он тотчас вызвал женщину, оказавшуюся психиатром, и оба стали меня успокаивать: «Ничего, ничего. Вы отдохнете, и все пройдет. Старайтесь не думать о мамонтах. У вашего друга тоже было, но теперь ему гораздо лучше». Я вспылил, те двое переглянулись, покачали головами. Понял, что лучше все отложить до выписки. Но и тогда не пришлось нам заняться мамонтами.
– Почему?
– Я вышел из госпиталя, у дверей меня встречал Виктор. Но это было двадцать второе июня тысяча девятьсот сорок первого года. Настало время других забот.
– Миддендорф, знаменитый путешественник, был совершенно убежден, что в Сибири должны быть живые мамонты, – сказал геолог. – Это был друг академика Бэра, и он много лет потратил, чтобы подтвердить свою теорию. А у другого русского путешественника и охотника, у Семеновского, в дневнике есть запись, что он и его люди видели на Енисее плывущего мамонта. При жизни Семеновский не публиковал этой записи. Боялся, не поверят.
– А может быть, они видели кита, – сказал инженер. – Киты иногда заплывают в Енисей. Я об этом читал.
– Они видели хобот и бивни, – возразил геолог.
– Ладно, – сказал полковник. – Все это скоро будет разрешено. Дело в том… Дело в том, что сейчас я еду в Акон. Принять участие в экспедиции Академии наук. У нас уже совсем другое оборудование и совсем другие самолеты. Теперь это будет не случайность, не катастрофа… Жаль только, Виктора нет.
– А где он?
– Под Берлином. В тысяча девятьсот сорок пятом году. В последние дни войны…
– Знаете, – сказал геолог после паузы, – мне очень понравилось, как вы говорили. Что мамонт казался вам младшим братом человека. Это очень верно. Конечно, было время, когда люди не глядя уничтожали все без разбора. Но теперь человечество выросло из этого возраста. Ему не нужна первобытная жестокость. Естественно, мы и сейчас режем крупный и мелкий скот. Но мы же его и разводим. А в будущем человек и вовсе перестанет нуждаться в животной пище. Научится другими способами добывать необходимые ему белки. И вообще не будет уничтожать живую разумную жизнь на земле. Только регулировать ее. Ведь земля без зверья была бы очень голой, пустой. Человек должен сохранять всех своих младших братьев – птиц, зверей…
– А знаете, – прервал его полковник, – мне теперь кажется, что и та семья мамонтов не погибла. Буря тогда вскоре кончилась, животные могли утоптать как-то снег под собой и в конце концов выкарабкаться из ямы. Даже в течение нескольких дней…