Нацистская оккупация и национальный вопрос. Ф. Л. Синицын

      Настрою советского руководства к пересмотру роли христианства в истории страны и использованию патриотических страниц истории русского православия (а также, возможно, и других конфессий) в государственной идеологии без опасений усилить положение религии способствовало убеждение, что религия в СССР к середине 1930-х гг. якобы пришла к окончательному упадку и перестала быть «социально опасной». Считалось, что в стране «религия не играет уже никакой роли», «многие молятся Богу лишь ради страховки, на всякий случай»[301]. В феврале 1936 г. лидер советских безбожников Е.М. Ярославский на юбилейном вечере по случаю десятилетия СВБ доложил, что атеисты к тому времени составляли как минимум половину населения СССР и даже «переваливали за вторую половину»[302]. В августе 1937 г. Ярославский уверял, что безбожие «распространяется гигантскими шагами», верующих и священнослужителей «становится все меньше и меньше»[303]. Из некоторых высказываний Ярославского, сделанных в том же году, можно сделать вывод, что, по его мнению, максимальное число верующих в СССР не должно было превышать 1/3 населения[304].

      Одним из подтверждений тезиса об уверенности властей в упадке религиозности населения стала отмена нормы о дискриминации духовенства в отношении избирательных прав, закрепленная в статье 135 Конституции СССР 1936 г. [305] После принятия новой Конституции были назначены выборы в Верховный Совет СССР (на 12 декабря 1937 г.), верховные советы республик (на июнь 1938 г.) и местные советы (на декабрь 1939 г.). Несмотря на предоставление избирательных прав священнослужителям (равно как и другим «чуждым элементам»), власти не опасались того, что выборы могут перерасти в нечто неуправляемое[306]. Антирелигиозная пропаганда уверяла, что после опубликования Конституции священники будут массово слагать сан[307] и даже что «часть служителей культа уже сейчас просит дать какую-нибудь работу, лишь бы уйти из церкви»[308]. Очевидно, по причине уверенности, что религия больше не представляет опасности, И.В. Сталин ратовал и за менее агрессивное ведение антирелигиозной пропаганды[309].

      Проведенная в январе 1937 г. Всесоюзная перепись населения была призвана оправдать ожидания советского правительства по поводу «изживания» религии. Прогнозировалось наличие в стране низкого процента верующих[310]. Однако результаты переписи стали неприятной неожиданностью для советского руководства: доля верующих среди советских граждан оказалась высокой – 57 % взрослого населения (в сельской местности – примерно 2/3 всего населения, в городах – не менее 1/3). При этом часть верующих при проведении переписи опасалась указывать свое отношение к религии. В марте 1937 г. начальник ЦУНХУ Госплана СССР И.А. Краваль сообщил И.В. Сталину и В.М. Молотову, что «число верующих оказалось больше… чем ожидали»[311]. Результаты переписи в отношении религиозности скрывались не только от народа, но и как минимум до июня 1937 г. – даже от Комиссии по вопросам культов при ВЦИК[312].