Первая формула. Р. Вирди
продолжил я.
Глаза трактирщика затуманились, губы зашевелились, беззвучно повторяя мои слова.
– Эк тебя несет…
– Бывает. Особенность ремесла.
– Слышал, слышал, – снова фыркнул толстяк и примолк, разглядывая пятно.
Стойка была деревянной, цвета пропитанного медом песчаника, однако местечко, которое трактирщик упорно натирал, блестеть отказывалось наотрез. Он подышал на стойку и начал тереть еще усерднее и все же результата не добился, раздраженно вздохнул и отшвырнул тряпку.
Я выловил ее из воздуха, взмахнул и сложил в плотный квадрат. Полуистлевшая тряпка давным-давно пропиталась какой-то гадостью типа засохшей крови и цветом напоминала нечто среднее между гнилой сливой и красным вином. Надави посильнее – проткнешь материю насквозь.
Странно, почему трактирщик пользуется именно этой ветошью? За его спиной, между бутылей, лежит много практически новых тряпиц. Значит, для него важен именно этот кусочек ткани. Выходит, за ним кроется история…
История кроется за чем угодно и за кем угодно и нередко представляет собой важнейшее сказание, хотя на первый взгляд – пустяк пустяком. Жизнь каждого человека – история, а стало быть, каждый из нас несет в себе магию.
Жизнь годами учит нас эти истории забывать.
Мой долг – сделать так, чтобы их помнили.
– Позволишь? – спросил я, указав на тусклое пятно.
– Ни в чем себе не отказывай, – промолвил трактирщик, скрестив руки на груди и отступив на шаг.
– И не собираюсь.
Поднявшись с табурета, я снял с плеча перевязь с книгами. Кожаный ремень надежно удерживал огромное количество сказаний, собранных мной за долгие годы. В одном из томов содержались такие истории, что ни читать, ни рассказывать нельзя.
Есть тайны, которые следует хранить под спудом.
Положив связку на табурет, я поправил у стойки свой посох и размял тряпку.
– Что она скрывает?
– О чем ты?
Я провел пальцем по стойке. На ощупь – словно речной камень: поверхность гладкая и в то же время слегка пористая.
– За старой тряпкой что-то кроется. Иначе зачем беречь этот хлам, если у тебя припасено несколько вполне сносных тряпиц?
Не поднимая глаз на трактирщика, я изучил тусклое пятно. Дерево было старым, и все же пробивавшееся сквозь окно солнце заставляло его сиять в своих лучах.
Я потянул носом. Пахло от стойки лимоном и маслом. Судя по всему, хозяин ухаживал за ней регулярно.
Впрочем, почти все содержатели подобных заведений относятся к своему имуществу трепетно – иначе зачем вкладывать в него деньги? Однако мой собеседник дал бы фору любому. Таверна «Три сказания» была для него чем-то особенным – во всяком случае, некоторые ее уголки уж точно.
Склонившись над стойкой, я подышал на поверхность.
– Ты будешь смеяться, – печально улыбнулся трактирщик. – Звучит глупо, но дело в женщине.
Дело всегда в женщине. Всегда. Я снова подышал на пятно и махнул рукой. Слушаю тебя…
– Как