След подковы. Сергей Алексеевич Колобаев
ухарски распахнул пиджак, показал георгиевский крест и блудливо произнес.
– Слово георгиевского кавалера,… сладенькая.
– Я не сладенькая, меня Настеной зовут.
Девушка поправила волосы. Этот условный сигнал сразу же заметили Матвейчик и Цыган, которые все время внимательно наблюдали за сладкой парочкой. Они, выпив по рюмке водки, встали и направились к выходу.
Темная ночная улочка. Тишину нарушал лишь далекий лай собак. Кошельков и Настена шли вдоль домов. У Яшки, благодушно настроенного, язык уже слегка заплетался.
– …Хива укроет ночкой темною, заглушит шкаликом тоску мою… Он, дурачась, нагнулся и заглянул Настене в глаза. – Далеко еще? Ты случаем не на Рогожку меня ведешь? А то я не дотяну… Давай лихача найдем?
– Тут недалеко, чуть за Яузой.
Когда Кошельков и Настена миновали темный провал арки, оттуда сразу же появились два мужских силуэта. Получив удар обрезком трубы по голове, Яшка не издав ни звука, по стене сполз на землю. Над ним сразу же склонились налетчики и начали раздевать. Настена, отойдя чуть в сторону, озиралась по сторонам, ожидая окончания.
До нее доносились приглушенные голоса Матвейчика и Цыгана.
– Крепкий солдатик, даже пойло его не берет.
– Пойло не взяло, труба осилила. Теперь ему кранты.
Старец и Митя вязали небольшие пучки для сушки из кучи трав, лежавшей перед ними на столе и разговаривали.
– Вера должна быть в душе человека.
– Значит, по-вашему, и в церковь ходить необязательно?
– Иной и в церковь ходит, и пост блюдет, а по жизни репей овражный… Знавал я таких. Вслед им люди плюют. Злоба и жадность главные враги человечества.
Беседу прервали зашедшие в лачугу мельник, угрюмый хромой бородач и два его сына, крепкие 30-летние мужики в солдатском обмундировании, Егор и Митяй.
Мельник, откашлявшись, с напускной заботой поинтересовался у Болшева.
– Ну, что, шаромыжник, оклемался?
Старец попытался образумить явившуюся семейку. – Не трогайте мальца, почитай только с того света вернулся.
Егор отодвинул в сторону старца, который попытался встать у него на пути.
– Ты дед не встревай, он ответ держать должен за дела свои воровские.
Митяй, обойдя стол с другой стороны, подошел к Болшеву и, ухватив его за шиворот, стал вытаскивать из-за стола. Никто даже не заметил нанесенного удара, только вдруг Митяй начал, хватая ртом воздух, сползать на пол. Митя встал и сдвинул стол так, что бы он служил прикрытием. Егор достал из-под полы обрез и передернул затвор. – Ах, ты паскуда! Мы то по доброте своей хотели, что бы ты отработал свой грех, а ты вон как…
Мельник, не спуская глаз с Болшева, стал приближаться к нему. – Иди-ка сюда, голубь.
Старик продолжал уговаривать нападавших.– Что же вы делаете? Нельзя ставить на весы лодку и жизнь человеческую!
– Дед, мы тебя не трогаем. Ворожи дурам деревенским, а этого прощелыгу мы прибьем, что бы другим неповадно было.
В это время Митяй, держась за горло, с трудом поднялся