Без любви не считается. Алекс Хилл
замирает и приподнимает светлую бровь. Мне приходится бросить все силы, чтобы сдержать победную улыбку.
– Я сдаюсь, – смотрю на Рождественского из-под ресниц. – Серьезно. Ты победил. Все это было глупо, и мне жаль, что я развела тут такой бедлам.
– Продолжай, – одобрительно кивает он.
Потираю пальцами лоб, опуская голову, и пинаю носком кроссовки мелкий камешек.
– Я хотела приготовить ужин сегодня, в знак благодарности за то, что вы разрешили пожить здесь… – Старательно подбираю слова. – Мне нужно за покупками, поэтому было бы здорово, если ты подбросил бы меня до города. Ну и… перестал шарахаться от меня. Мы можем попробовать начать все сначала. Без всякой…
– Садись!
Марк забирается в машину, и я обегаю ее, не поднимая взгляд. Какой же доверчивый идиот. Занимаю переднее сиденье и осторожно закрываю за собой дверь, пристегиваю ремень безопасности и кошусь на Марка.
– Твой маленький друг и наушники решили вчера все проблемы? – насмешливо спрашивает он.
Закрываю лицо ладонями и пищу:
– Мне о-о-очень стыдно.
– Так и должно быть, – строго заявляет Марк и заводит мотор.
«Да, да, милый, ты на коне».
Выезжаем со двора и неторопливо направляемся в сторону центра. Вожу руками по белоснежной ткани свободных брюк, которые специально выбрала, чтобы снизить сексуальное напряжение, и смотрю в окно на проплывающие мимо коттеджные постройки.
– Куда тебя подвезти?
– На рынок. Тот, что у старой церкви.
– Что будет на ужин?
– Дима любит запеченную утку. Соня сказала, что неприхотлива в еде, а Коле возьму кило фисташек.
– Он будет в восторге.
Поворачиваю голову, наблюдая, как уверенно Марк управляет автомобилем.
– А чего хочешь ты?
Его руки на руле напрягаются, татуировки оживают. Взгляд Марка направлен на дорогу, но я и без этого чувствую, где сейчас сосредоточено его внимание.
– Мне все равно, – безразлично бросает он.
– Аллергия? – ничуть не смутившись, продолжаю я интервью.
– Нет.
– Ненавистные продукты?
– Я всеяден.
– М-м-м… – тяну задумчиво. – Ну хоть любимые есть?
– Все, что жуется и переваривается.
Разговор что-то не ладится, но это ничего. В конце концов, цель у меня другая. Оставляю Рождественского наедине с мыслями и с интересом разглядываю знакомые и не очень улицы и здания. Наконец, Марк паркует машину за трамвайной остановкой, напротив рынка, и поворачивается ко мне, всем видом показывая, что с нетерпением ждет, когда я уже свалю.
«Прости, хмурый мальчик, но тебе придется еще меня потерпеть».
– Можешь дать мне свои ключи?
– Что? – недоуменно хмурится он.
– Хочу сделать дубликат от входной двери, – ласково объясняю я. – Я останусь у вас до конца месяца, и мне нужно как-то проникать в дом, если там никого не будет. Думаю, никто не обрадуется разбитым окнам.
Марк, похоже, находит все это логичным и забирается рукой в карман. А