Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества. Сергей Шкенёв
всё пытался закормить его до смерти. И тут ещё Лапочка со своими подозрениями…
Пфе… Подозревать даже не надо – каналья на каналье, не зря же их Пётр Великий лупил. И, даст Бог, нынешний государь-император отлупит. Вот только… вот только без командира гвардейской дивизии, который и пробыл-то при должности менее двух дней.
Неизвестно, сколько бы предавался унынию Александр Христофорович, если б не грохот пушечного выстрела, прервавший столь неблагодарное занятие. И почти сразу же – топот ног по трапу, глухой звук удара и недовольный голос Лапочки:
– Ну куды же ты прёшь, нехристь? Господин немецкий купец отдыхать изволют.
– Ефим, кто там?
– Да уже нет никого, ваше степенство, – откликнулся казак через дверь.
– А палил кто?
– Сейчас схожу, узнаю.
– Да спроси кого-нибудь.
– Оне человеческих языков не разумеют. Я мигом!
Казак действительно уложился в пару минут. За это время прозвучал ещё один выстрел, судя по звуку, из орудия солидного калибра, и до слуха донеслись отрывистые лающие команды на шведском.
– Беда, ваше превосходительство! – Вернувшийся Ефим совершенно забыл о всякой маскировке. – Нас англичанка догоняет!
– Одна? – уточнил Бенкендорф.
– Так точно! Но шкипер уже приказал спустить паруса.
– Погано, – заключил Александр Христофорович, набрасывая на плечи тёплый плащ. – Посмотрим?
На палубе встретила сырая погода с пронизывающим ветром и виноватый взгляд херре Густава:
– Легли в дрейф, господин Александер. Иначе они нас просто утопят.
Ну да, в сравнении с «Нетрезвой русалкой» приближающийся шлюп казался громадным и величественным, а открытые орудийные порты намекали о бессмысленности и самоубийственности сопротивления.
– Разрешите, я ихнего капитана подстрелю? – Лапочка ласково погладил ложе ружья. – По такому фазану мудрено промахнуться.
– Сдурел? – Казак обиженно засопел, и полковник поспешил успокоить: – Успеешь ещё настреляться, не последний день живём.
Если Ефим и имел противоположное мнение, то озвучивать его всё равно не стал – с мрачным видом плюнул за борт. Как раз в сторону высылаемой англичанами призовой команды.
– Прошу простить некоторые огрехи моего произношения, господин Когрейн.
– Лорд Когрейн!
– Разумеется, лорд! И ещё раз приношу извинения. Радость встретить цивилизованного человека в этом скопище варваров столь велика, что досадные ошибки происходят исключительно из-за неё! – Бенкендорф почтительно поклонился, прижимая шляпу к груди.
– Для чего вы хотели меня видеть, господин Блюмберг? – Казалось, слова даются коммандеру с большим трудом, и он насильно выталкивает их через презрительно выпяченную нижнюю губу. – Предупреждаю сразу: вонючая шведская лохань переходит в собственность Его Величества как перевозившая военную контрабанду, и протесты будут отвергнуты за их необоснованностью