Сказки ПРО Пушкина. Александра Шарова
поэт России?! Я не смогу! – с возмущением отодвинул он от себя пачку бумаги.
– Сможешь! Ну, если волнуешься, напишешь, что это не твои повести, а чьи-то ещё, – соблазняюще улыбнулась она.
– Чьи?! – непонимающе смотрел на неё Поэт.
– Ну, скажем, Белкина!
…
Три месяца они были вместе и дни и ночи напролёт предавались творческой страсти. Муза не оставляла поэта ни на миг. Карантин, который устроил Рок, сводил на нет все его попытки уехать из Болдина. Он снова и снова возвращался от кордонов к ней и писал так, как никогда до этого не писал. Он ликовал и упивался их страстью, Муза – надеялась. Она верила, что эти три месяца позволят ему сделать правильный выбор.
…
Он не оценил её порыв. Страсть к первой красавице оказалась сильнее. Страсть или Гордыня? Он так и представлял, какие у всех будут лица, когда они войдут в бальный зал. Он – и Она! И ничего, что она выше ростом.
Поэт вернулся в Москву, женился, стал жить в Санкт-Петербурге, но семейная жизнь и денежные хлопоты всё больше и больше затягивали его в суету жизни, разлучая их – его и Музу.
«Мне необходимо месяца два провести в совершенном уединении, дабы отдохнуть от важнейших занятий и кончить книгу, давно мной начатую, и которая доставит мне деньги, в коих я имею нужду», – писал он 30 июля 1833 года управляющему III Отделением А. Н. Мордвинову.
Так он объяснил всем, почему через три года ему снова надо быть в Болдино. И если первое затворничество в Болдино в 1830 году – на три месяца – случилось против его воли, то второго – в 1833 – он искал сам.
– Муза, я вернулся! Где ты?! Я мечтал о Тебе! Я страдал – ужасно! Я всё бросил к чертям и приехал, чтобы мы были вдвоём! Только ты и я! – он кинул плащ и цилиндр прямо у входа и бросился по комнатам искать её.
Она сидела у окна, поникшая, несчастная. «Словно чахоточная дева», – пронеслось в его голове, а сердце сжалось. Как он мог так с ней поступить? Поэт приник к её ногам, положил голову на колени и исступлённо бормотал, целуя нежные руки: «Я всё исправлю! Я буду жить здесь и писать, писать! Мы будем вместе! Я буду служить тебе неустанно! Я перееду в Болдино! Навсегда!»
Она слабой, словно безвольная веточка, рукой гладила так любимые ею упругие кудри, всматривалась в его лицо. Как много боли и отчаяния там залегло! В скорбно проявившейся сеточке морщин возле глаз она прочла обо всех бедах, связанных с закладыванием и перезакладыванием имения, поиском денег для выездов столь дорогой супруги, о многочисленных иждивенцах и отсутствии времени, необходимого для творчества.
– Бедный ты мой! – прижала его голову к своей груди Муза. – Я помогу Тебе!
И они снова были вместе. Они снова поддались безумству творческой страсти. Он огромными кубками пил счастье, но нотка горечи присутствовала, как неотвратимая разлука. Полтора месяца в Болдин снова стали для Поэта одним из самых продуктивных периодов его творчества. Но это было уже не то, что три года назад, когда был он волен и свободен.
…
В третий