Зеркало с Бирюзовой улицы. Современная фантастика. Татьяна Николаевна Панасюк
притворяющегося глухим у себя в мансарде.
Оля опустила глаза и покачала головой:
– В том-то и дело, что он не мог нас оставить.
– Почему?
– Почему… – она посмотрела на меня. Так доверчиво. – Он меня не мог одну оставить. Понимаешь? Не мог.
– Почему? Иногда люди устают друг от друга.
– Нет… что-то случилось. Он вошел в это зеркало и не смог вернуться. Я это поняла сегодня. Я не заходила в лабораторию после того, как Научный Департамент все вывез, кроме мебели. Четыре года не заходила. Да я и была-то дома наездами. И вот… зашла. Любопытство замучило. Дождалась, когда дядя уедет на службу и пошла в лабораторный флигель. Замок открылся сразу. В кабинете было темно, шторы, к счастью, плотно завешены. Я взяла с собой потайной фонарь, открыла створки, и стала рассматривать комнату.
Ольга рассказывала, а я рисовал ее в воображении акварелью. Вот этот шоколадный локон. Светится золотом от верхнего освещения. Отбрасывает тень цвета топленого молока на белую сорочку. Плотная ткань с вышивкой белыми шелковыми нитями по вороту и вокруг выреза на груди, вырез плотно застегнут на обтянутые полотном пуговки. Свободная рубашка в пол скрывает ее фигуру. Но я помню, она стройная, как девочка. Так… зазевался.
Оля, видимо, отметила мою несерьезность и замолчала, испытующе на меня глядя.
– Ты зашла, открыла фонарь, и…
– Пусто. Чисто. Шкафы без инструмента, без книг. Ни одной бумажки не осталось. Напротив двери – вот это самое зеркало, как я тебе описала, висит на стене. Я обошла все углы, Заглянула в ящики стола и комода, даже на стул влезла, на шкафах шарила – ничего. Пусто и немного пыльно.
Я нарисую с нее Матрошу. Нет, какая Матроша? Не годится она в веселые вдовы. Она у меня будет авантюристкой. Как леди Винтер, но не такая кровожадная. Она приедет в Россию с посольством… я нарисую и предложу нашим гаврикам нового персонажа. И будешь ты, Олечка, героиней самой популярной игрушки рунета…
– Ты пошарила в шкафах, ничего не нашла, и? – это наших менеджеров в типографии отдельно учили, как изобразить полную вовлеченность в разговор: повторить дословно несколько слов из беседы или своими словам…
– Только зеркало могло привлечь мое внимание. И только мое, ты понимаешь? Я одна знала, что это дедова работа, эта рама. Ну и дядя еще, но его только формулы интересовали. Александр, я подошла к этому зеркалу на стене. Меня как будто толкнуло к нему: «Иди ко мне!» Я пододвинула стул и села. Смотрела в зеркало. Сначала ничего не происходило, но потом вдруг как тучи набежали – зеркало потемнело, а когда тьма рассеялась, я увидела, что оно перестало меня отражать. Я перепугалась страшно!
– А что ты увидела?
– А ничего, представляешь? Какая-то тьма. Но уже не клубилась. Ровная, скучная тьма. Я направила фонарь на зеркало, и мне показалось, что луч от моего фонаря освещает это зазеркалье. Я бы назвала