Колыбель. Никита Шамин
уж думал, не предложишь! – радостно смеясь, произнёс Милат. – Тогда давай со мной до офиса, а после в бар. Как раз познакомишься с моей заменой.
Патриот
Его маленький мир легко качался на волнах ночных грёз, а сон берегли забота и домашний уют. Хоть он торопился быть большим, но, как и всякий ребёнок, поддавшись ласке сияющих ночных звёзд, тепла материнских рук и мягкому касанию усталости, охотно окунался в море красочных сновидений. Любовь сделает его чудесным и совершенным к тому моменту, когда он станет большим. А дальше им распорядится реальность.
Он вдруг начал ворочаться в постели. Сон, до этого глубокий и сладкий, словно затаив обиду, мгновенно и бесследно оставил его. Сбросив с себя одеяло, он вылез из тёплой постели и, протирая глаза, пошёл к двери из своей комнаты. На пороге он услышал голос матери. Она на кого-то кричала. Для него было странным и даже пугающим, что такая кроткая женщина могла разговаривать на повышенных тонах. Испугавшись, он немного колебался выходить, но вскоре всё же решился на это, чтобы узнать, в чём дело.
Он осторожно шагал по деревянному полу антресоли обнаженными ступнями, стараясь не шуметь. Спускаясь по лестнице, он увидел, что за приоткрытыми дверями в гостиную горит свет, который почти целиком поглотила быстро промелькнувшая тень.
– Да́рэл, вернись! – вновь зазвенел рассерженный голос Маатэль.
Услышав его, он тут же согнулся к ступенькам и притаился за баля́синами.
– Я сказала: остановись! Куда ты идёшь?
– Туда, откуда пришёл! – басящий голос его старшего брата сотряс стены гостиной. – Можешь сказать отцу, что я больше не появлюсь в этом доме.
– Просто поговори с ним, ни к чему устраивать истерик!
– Не о чем нам с ним разговаривать. Он всё равно что мёртв для меня!
В гостиной раздался звук оглушительной пощёчины. После короткого судорожного вздоха Маатэль на несколько мгновений всё совершенно стихло. А потом послышался гнетущий стук солдатских сапог, медленно начавших свой тяжёлый шаг.
Он услышал, как об пол что-то разбилось, и сразу же бросился в гостиную, распахнул двери и первым делом увидел в её слепящем свете разбитую вазу, мелкими осколками рассыпавшуюся по полу. Застывшие в ужасе глаза были словно высечены на побледневшем лице его матери, когда она посмотрела на него. Дарэл взглянул на него из-за плеча, отошёл от Маатэль, забрал с кушетки свой ранец и молча прошёл мимо Акселя к парадному входу, пока тот растерянно провожал его взглядом.
Он повернулся к матери, услышав её тихие всхлипы. Маатэль сползла на пол, припав плечом к столу, и закрыла лицо ладонями.
– Мама, – сказал Аксель, подбегая к ней.
– Осторожно, не поранься! – дрожащим голосом произнесла она, уводя сына подальше от осколков.
– Тебе плохо? Почему ты плачешь? – спросил он, присев перед ней на коленки.
– Всё нормально, дорогой. Просто я испугалась, когда разбилась ваза, – она старалась улыбнуться, но слёзы лились всё сильнее.
– Я