Конспекты на дорогах к пьедесталу. Елена Поддубская
надо, – ткнула повариха Гене. – Тебе, дочка, с сахаром чаёчку?
– Нет, спасибо. Отдайте сахар тем, кому калорий не хватает. А мне они ни к чему, – даже не глянув в сторону ребят, блондинка взяла горячий стакан, поставленный на маленькую тарелку.
– Ага, еще сахар им !.. Может, и мёду ковшом? – вовсе раздраконилась повариха; оба парня пристально рассматривали длинноногую спортсменку. «Подхалимка и гордячка», – тут же решил Шумкин.
– Ты, Гена, иди, а я после экзамена доем, – дал он отмашку новому приятелю и, оставив поднос, где положено, величаво направился к выходу. Он шёл медленно и неуклюже: накаченные мышцы спины не позволяли рукам прижиматься к телу, а мощные четырёхглавые мышцы бедра утяжеляли шаг, превращая его в поступь римского воина без доспехов, как сказал бы сейчас Бережной.
Глава 5
Из электрички, остановившейся в Малаховке на две минуты, народ посыпал, как манка из распоротого мешка. Абитуриенты МОГИФКа (их в этот час в поезде было больше всего) пингвинами выскакивали на перрон и, не переводя дыхание, оползнем сошли в корявый подземный переход. До первых экзаменов оставалось не более получаса, а путь от станции до института занимал минут десять быстрой ходьбы. Когда состав умчался и перрон опустел, в дальней части платформы показалась фигура высокого юноши со спортивной сумкой через плечо. Медленно приближаясь к подземке, он что-то искал в карманах брюк, а спустившись в переход, так же медленно вышел из него и направился в сторону привокзального базара. Володя Стальнов – старшекурсник института, подошёл к старушке, торговавшей зеленью у входа на базар, и устало улыбнулся:
– Здравствуй, бабулечка!
Бабка обрадовалась парню как родному, шустро поправила светлый платок на голове, зашуршала словами, как семечками:
– Здравствуй, милок, здравствуй! Как здоровье-то твоё? Всё ли хорошо?
– Рано мне ещё, мать, на здоровье жаловаться, – красиво улыбнулся Стальнов. – Сама-то как?
– Да твоими молитвами, сынок, спасибо.
Бабуся была ладненькой. «Наверняка по молодости ходила в красавицах», – подумал спортсмен по-доброму. Дружба с женщинами разных возрастов давалась Володе легко. Накрыв мягкую старческую руку, он пропел, как известный артист в изсестном фильме:
– И то ладно. Почём нынче опиум для народа?
– Ты про помидорки, сынок? – Мало в жизни старушки было человеческого тепла – она вдовствовала уже не один год.
– Про них, мать, – спортсмен перевёл взгляд на товар.
– Как и вчера: по тридцать пять копеек за килограмм. Бери.
Володя взял с миски верхний помидор, пощупал, продолжая торг:
– Разве вчера такая цена была? Ты вчера вечером вроде по тридцать торговала?
Старуха снова оправила платок и засмущалась:
– Так то вечером! Это уже остатки были. А тут – самый сок. Только с грядки. Бери, Володя. Тебе сколько? − Стальнов медлил, раздумывая, сколько спросить. Бабуся, удерживая покупателя, засуетилась, затараторила: –