Навстречу судьбе. Евгений Павлович Молостов
поднялся со стола и сел на переплет оконной рамы. Может быть, он хотел вылететь на улицу? Но с этого дня заморосил дождь, подули холодные ветры и окна больше не открывались. Солнце иногда ненадолго выглядывало и опять пряталось за тучи. Шли дни, недели. Повалил снег. А в столовой было тепло. Но нет-нет да взгрустнется воробью по воле.
А тут на днях в столовую нагрянули какие-то высокопоставленные лица. Администрация привыкла, ничего плохого не предпринимала по отношению к воробью. А тут на тебе, пожаловала проверка и распоряжение: «Во что бы то ни стало поймать воробья живым или мертвым!» Дескать, не место ему здесь. И когда столовая в очередной раз освободилась от посетителей, пришел парень со спортивной винтовкой, прицелился и выстрелил. Воробей упал на пол. Стрелок наклонился и осторожно взял воробья за хвост, но… воробей (на то он и воробей, к тому же еще и стреляный) вырвался из рук растерявшегося стрелка, оставив ему на память перья от своего хвоста.
С тех пор воробей стал очень осторожным. Придешь в столовую, смотришь, а его нет нигде. Думаешь, неужели с ним опять что-то случилось? И обрадуешься, когда увидишь: бесхвостый воробей откуда-нибудь вынырнет, схватит со стола крошку и сразу скроется.
Встреча с лосем
Нынче летом мы с женой и дочерью, набродившись по лесу, сели на лужайке возле кустарника отдохнуть. Заодно решили перекусить. В стороне от нас была горушка. Под ней били ключи и брала свое начало безымянная речка. Ее бурливый поток несся низиной мимо нас среди мха и высокой осоки, напоминая воркование голубей. В чистой студеной воде будто сверкали перламутровые камушки.
Перекусив, стали собираться домой в деревню. На синем небе начали скучиваться облака. Солнце клонилось к закату.
Неподалеку прокричала какая-то птица. И тут сквозь кусты мы заметили метрах в двадцати от нас огромного лося. Поедая тальниковые ветви, он прядал своими большими ушами. Его бархатная шерсть золотом отливала на солнце. Такое животное мы встретили впервые, и мне почему-то захотелось нежно потрогать его или, в крайнем случае, хоть чем-то угостить. «У нас в узелке остался хлеб?» – спросил я у дочери.
Дочь взяла кусочек хлеба и осторожно пошла к лосю. Он стоял за речкой среди мшистых кочек. Прекратив свою трапезу, с любопытством стал разглядывать нас, а мы – его. Дочка подходила к нему, вытянув руку, ласково говоря: «Лоська, Лоська!» А потом как вкопанная остановилась, проговорила: «Я же его все равно не достану, а он ко мне не идет!»
Я вспылил: «Эх ты, трусиха! Ну, тогда хлеб-то кинь ему!» Кусок упал у ног лося. Сохатый, думая, что мы ему не добра желаем, а озоруем над ним, сильно ударил копытами о землю. Оставаясь на месте, он своим угрожающим видом сделал нам предупредительный знак, чтобы мы прекратили свои посягательства на его личную жизнь.
Потом в Зеленом городе мне приходилось видеть, как лоси свободно перепрыгивают заборы выше человеческого роста. А эту речку он тем более мог бы легко перемахнуть. Но он стоял в ожидании, с возбужденным любопытством