Второй шанс. Ксения Васильевна Шишина
или даже пожимали мою руку, но не заканчивает свою мысль, потому что я предостерегающе качаю головой.
– Не надо. Я не заслуживаю ни жалости, ни сочувствий. Ничего из этого. Её родители и сёстры да, но никак не я.
– Но почему вы так говорите? Ведь вы любили, а значит, достойны того, чтобы вам сопереживали.
– Нет, нисколько не достоин. Потому что убил её.
Глава 7
– Нет, нисколько не достоин. Потому что убил её, – подобного рода новости всегда пугают любого, кто их слышит, и вызывают у него страх за свою жизнь, а заложенный природой инстинкт самосохранения призывает собирать всё самое ценное, а сразу же после бежать и спасаться. Я не могу сказать, что после такого моего заявления Кензи просто спокойно пьёт воду, ведь из-за завязавшегося между нами разговора она так и не сделала ни единого глотка из отставленного в сторону стакана, но и с криками она явно не торопится никуда скрываться. Она словно знает меня и прекрасно понимает, что это лишь фигура речи, и что в действительности в этом смысле я никого в жизни и пальцем не тронул.
Не все копы без греха, но на мне крови нет. И Алекс я тоже не трогал. Она всё сделала сама. Когда годами принимала все необходимые лекарства и ни разу не отступала от рецепта, назначений и графика употребления препаратов, а потом вдруг решила, что любовь это панацея от всего, что только может быть, в том числе и от существующего психического нездоровья. Тайно покончив с медикаментозной заботой о себе, она утратила над собой всякий контроль и в декабре месяце ушла под ледяную воду прямо в зимней одежде, и на поверхности уже больше не появилась. Живой в последний раз её видели лишь проезжавшие в тот момент по мосту водители, а поскольку звонила она мне чаще, чем кому-либо ещё, и мой контакт находился в самом верху списка исходящих вызовов, узнав всё от своих коллег, я приехал на место как раз к моменту извлечения тела из воды и опознал в нём Алекс без всяких сложностей и сомнений. Но уже после проведения судебно-медицинской экспертизы узнал, что это не была она.
Нет, по внешним признакам всё, разумеется, сходилось, но в организме не содержалось ни единого следа веществ, которые бы непременно обнаружились, если бы только Алекс не перестала принимать содержащие их пилюли. Она часто говорила, что ей просто нужны я и моя любовь, а не лекарства, но мне и в голову не приходило, чем чреваты подобные изречения. И её родителям и старшим сёстрам явно тоже, а я и не желал, чтобы их память что-то очернило, и совершил подкуп, воспользовавшись исключительно выгодами длительного знакомства, а не денежным эквивалентом, чтобы болезненная информация не просочилась в официальные сведения и таким образом уж точно никак не стала бы им известна. Я многое утаил, но не жалею о своей лжи. Правда не всегда лучший выход. В идеале мы должны быть честными и откровенными, но кому это нужно, если в конечном итоге всё закончится лишь разочарованием, неприятным прозрением, ужасной истиной, которую вообще-то проглядел не я один, и новой болью? Человека всё равно не вернуть, а всё остальное в большинстве своём вторично.